День назначенной смерти - Алексей Макеев

– Мариша, – объявил он дочери еще с вечера, – горько плакал мой Новый год. Ухожу с тяжелым сердцем на работу. Так что думай, у какой подружки будешь отмечать. А теперь хорошая новость – не успеют отгреметь праздники, как мы сделаем ремонт в твоей комнате, перетянем чехлы в машине и апгрейдим твой старый комп. А это подарок, извини, что раньше срока, – и вручил серьезно озадаченному ребенку последнюю модель плеера с кучей кнопочек и «лентяйкой». За что и получил взамен «гавайскую» байковую рубаху, с успехом заменяющую зимнюю кофту и все, что под ней.

Незаметно рассвело, незаметно пролетел день. Попрощалась и ушла Маринка. Минутная и часовая стрелка встретились на цифре шесть. Он чувствовал себя пустой бамбуковой удочкой, на которой болтается свинцовое грузило. Достал из бельевого шкафа вчерашнюю бутылку, символически плеснул в стопку, включил елку. Сел и остро почувствовал одиночество. Не любил Максимов Новый год. Печальный какой-то праздник. Ворошишь в памяти страницы и спотыкаешься через одну. Хочется туда, где был, и понимаешь, что ни разу не вернешься…

– Командир, формально я готов, – позвонил в начале седьмого Вернер. – А у тебя как дела? Подобрал ключики к фигуранткам?

– Фомкой вскрыл, – чистосердечно признался Максимов.

– А вот это по-нашему, – одобрительно крякнул Вернер. – Только Лохматову не говори, а то расстроится. Хотя Лохматик и сам, как выясняется, не промах. В три часа звонил, сказал, что в киношку намылился – последнее развлечение перед работой.

– Вы бы выспались, что ли, – перебил Максимов.

– Мы уже не можем, – возмутился Вернер. – Мы работать хотим как проклятые, командир. Как ты думаешь, за восемь часов управимся?

Он закрыл глаза, потому что наплыл туман. Неуклюже закончив беседу, Максимов откинул голову и начал воображать миллион объективных причин, почему ему так плохо.

Предчувствия не лгали. Это празднование Нового года, в котором он не принимал участия, запомнилось Максимову надолго. Время прессовалось, как плитка марихуаны. Чувства отмирали. Но поначалу все было прилично. На площадке между этажами прозябал звероподобный охранник (фирма «Колонтарь», с коей лавочка Кравцова имела официальный договор) и смотрел на идущую троицу, как на мясо для пулеметной очереди.

– Командир, мы же свои в доску, – с мукой на лице сказал Вернер, – открывай, не парься.

– Агентство «Профиль», – достал лицензию Максимов. – Работаем по особому приглашению. Сверься с мнением начальства, дружок.

Дуболом скупым жестом притормозил троицу, добыл рацию. Сверлил взглядом, одновременно выслушивая мнение начальства. Распахнул «врата» и без особых церемоний отрывисто определил подбородком: проскакивайте.

– Проходите, пожалуйста, Николай Витальевич вас уже ждет, – встретила детективов блистательная Альбина Дмитриевна. Она была сегодня королева бала – умопомрачительное вечернее платье переливалось мириадами снежинок, волнующе подчеркивая изгибы тела. Шикарные волосы струились по плечам. Вернер срочно проглотил язык и смотрел почти с ужасом. Лохматов косился на Максимова с завистью – от этого молодого пройдохи не могло укрыться, каким взглядом одаривает богиня угрюмого начальника. Приятно вспоминать, что с этой августейшей особой ты вчера лежал в одной постели.

– И все бы зашибись, – бормотал потрясенный Вернер, входя в невероятной кубатуры обиталище, – кабы не потребность работать. Командир, тебе не кажется, что в этих лабиринтах мы заплутаем, как в тайге?

Время раннее, гости еще не съехались. Кравцов спустился со второго этажа. Бледный, на губах дрожала улыбка. Одет по форме «все свои» – минус туфли на ногах и две расстегнутые пуговицы.

– Чертовски рад вас видеть, Константин Андреевич. И вас, разумеется, господа…

– Вы еще живы, Николай Витальевич? – не без сарказма улыбнулся Максимов, отвечая на вялое рукопожатие. – Неужто обманывают предчувствия?

– Зачем вы издеваетесь, Константин Андреевич? – Кравцов завлек его под лестницу и сделал губы трубочкой. – Состояние и так, признаюсь честно, мерзопакостное, а тут еще вы.

– Не для того меня наняли, чтобы щадить мужские чувства, – спокойно отозвался Максимов. – Расслабьтесь, Николай Витальевич. Если вас пытаются подколоть, то исключительно для вашего же блага. Занимайтесь своими делами, скоро гости придут. А мы уж сами сориентируемся.

– Держите, – Кравцов пугливо посмотрел по сторонам и сунул Максимову сложенный конверт. – Здесь все, как договаривались…

Конверт был изрядно пухл. Даже совестно как-то. Отчего же на душе так паршиво? Он проводил взглядом исчезающего в круговой анфиладе Кравцова.

– Так-так, – возбужденно дышал в затылок Вернер. – Поймали, можно сказать, с поличным. Чего так мрачен, Константин Андреевич? Совесть гложет? А как насчет несоразмерности оплаты вложенному труду? Может, намекнешь, какие бабки в теме?

– А позвольте вопрос, Константин Андреевич? – дышал в противоположное ухо Лохматов. – Как скоро мы начнем делить наши деньги?

– Мужики, – резко повернулся Максимов, – боязливо мне что-то. Давайте поработаем на совесть? Верхний ярус нужно перекрыть – постараюсь уговорить хозяина. Ходите по квартире, вникайте в обстановку. С появлением гостей не спускать глаз с Кравцова. Кто-то из нас постоянно должен держать его в поле зрения. А также всех людей, с кем он контактирует. Напрягитесь, мужики, бабки стоят усилий!

Время текло и превращалось в ничтожно малую величину. Беспокойство пилило, как сварливая жена. Альбина порхала по дому, бросая приторные взгляды известно куда, но на критическую дистанцию не подходила. Неуклюжая Саша с трудом поспевала за хозяйкой. Чудаковатый наряд остался в прошлом, в новогоднюю ночь приходящая работница сделалась сущей горничной из приличного семейства: черное платье, фартук в обтяжку, волосы помыты и стянуты на затылке шелковым бантом, на лбу искрились бисеринки пота. Неприкаянным зомби шатался Кравцов, делал попытки приложиться к черному сосуду из мутного стекла, но попытки недемократично пресекались Максимовым. Тогда он начал таскать со стола колбасу. Чавкал, как троглодит, заглушая страх из нутра. Максимов ловил обращенный на Кравцова брезгливый взгляд супруги. Она демонстративно с ним не разговаривала. Огромный стол накрывался в «английской» гостиной, на установку коего мобилизовались звероподобный ангел с бейджиком «Колонтаря» и два бойца из агентства «Профиль». Расстилалась скатерть-самобранка… Часовая стрелка неумолимо приближалась к десяти, включился плазменный телеэкран, и гостиная наполнилась воплями отвязанных «мошенников», еле различимых в залпах конфетти и хороводе компьютерных снежинок. Лохматов не спускал глаз с объекта. Затюканная Саша со скоростью молнии таскала блюда – от кухни до гостиной немалое расстояние. Ее уже покачивало.

– Давайте мне вот этого гуся, – щедро предложил свои услуги Максимов, объявляясь на кухне. Протянул руки к огромному блюду, увенчанному новогодним жертвенником.

– Что вы, – испугалась Саша. – Этот гусь еще сырой. Я должна поставить его в духовку ровно в пять минут первого. А если опоздаю хоть на минуту, Альбина Дмитриевна мне голову отрежет.