Рекрут - Владимир Васильев

Только лапок было шесть.

Костя изумленно таращился на псину, которая продолжала не спеша трусить к нему. Средняя пара лапок работала совершенно так же, как и остальные, ни размерами от передней и задней не отличаясь, ни функциональностью. Бородатая шутка о таксе, которой не хватает ножек посередке, внезапно осуществилась.

Подбежав к Косте, собака обнюхала его ботинки, задрав голову, поглядела в лицо, повиляла хвостом и, видимо, сообразив, что ничего съедобного ей от Кости не обломится, потрусила к малярствующему морячку.

Костя все стоял посреди залитой бетоном площадки перед пирсом словно громом пораженный. Эта странная собака оказалась последней соломинкой, переломившей спину верблюду.

Костя вдруг понял, осознал каждой клеточкой тела, что он не дома. Не в России и вообще не на Земле. В неведомой стране, о которой он почти ничего знает, и в неведомом мире под названием Центрум. И что, по большому счету, этим именем вся доступная информация об этом мире и исчерпывается. Не важно, что в точно таком же, как дома, небе сияет точно такое же Солнце. Оно только с виду такое же. Не следует питать иллюзий, Костю занесло в немыслимо дальние дали, и расстояние до Земли измерить невозможно в принципе. И что единственная ниточка, которая связывает его с домом, – это Виорел. Случись что с Виорелом – и Костя застрянет в этом мире навсегда. На заставе, конечно, служат земляки с Вологодчины, но, во‑первых, где та застава, а где нынче Костя! И, во‑вторых, захотят ли земляки помочь? Вовсе даже не факт. Так что за Виорела нужно держаться крепче крепкого, если Костя не собирается до конца дней куковать в Центруме. Лучше вообще не выпускать напарника из виду вплоть до возвращения домой.

Костя невольно покосился на домик, где Виорел в данный момент толковал с мастером Хетауцэ. Может, ну ее, эту прогулку? Сесть в холле напротив вахтерского стола, около пальмы?

Но потом решил все же не поддаваться паранойе. Виорел, строго говоря, может и в окно сбежать, сиди у входа, не сиди…

И Костя, еще раз поглядев на скачущую около морячка шестиногую таксу, все-таки двинулся к пирсу.

Морячок напоследок потрепал собаку по холке и вернулся к покраске. Когда Костя, взойдя на пирс, поравнялся с ним, вскинул голову и по-свойски кивнул, не прерывая своего занятия.

«А на псину отвлекся», – зачем-то отметил Костя, но в следующую секунду отвлекся уже сам, потому что вторгшийся в бухту пароходик изготовился к швартовке, и матрос с его бака выразительной жестикуляцией призывал Костю подсобить: принять конец.

Пришлось шустро метнуться вдоль пирса и на лету поймать швартов. Вообще-то Костя понятия не имел, как их крепят, но тут все оказалось очевидным: на конце швартова была вывязана незатягивающаяся петля, осталось только набросить ее на грибообразный кнехт, что Костя поскорее и проделал. Матрос с пароходика благодарно вскинул руку, продемонстрировав мозолистую ладонь, потом согнулся и несколько секунд повозился на баке, скорее всего выбирал слабину и закреплял свой конец снасти, а потом опрометью метнулся на корму и выскочил на пирс со вторым швартовом.

Костя наблюдал за этим с обычным любопытством насквозь сухопутного человека.

Дым из трубы пароходика продолжал валить, хотя Косте показалось, что теперь пожиже, чем совсем недавно. Примерно через полминуты после швартовки в утробе пароходика что-то громко зашипело, словно из работающего котла стравили пар, а затем сразу стало как-то глобально тише, умолкло басовитое «чух-чух-чух». Видимо, команда гасила…

Костя задумался. Что там она гасила? Этот самый котел? Топку? Не слишком-то компьютерщик Костя разбирался в паровых двигателях, а всезнающего гугла под рукой в данный момент, к сожалению, не было. И неизвестно, через сколько десятилетий Центрум компьютеризуется и создаст собственную глобальную сеть…

Из рубки пароходика (будки размером три на четыре метра) показался, безо всякого сомнения, капитан. Колоритнейший дядька. В плечах даже не косая сажень, а все полторы. Ростом – что твой гренадер. Усищи, баки, лихо заломленная на затылок светлая фуражка, серьга в ухе, еле-еле сходящаяся на груди рубаха и брюки-клеш, не позволяющие рассмотреть обувь. Облик капитана удачно дополнила бы трубка, но вместо трубки он смолил сигару. На Костю он даже не взглянул, прошел на самый нос, оперся локтями о фальшборт и принялся лениво наблюдать за матросом, который с пирса вернулся на корму пароходика и чем-то там своим занимался, Костя не мог сказать – чем. Не понимал.

Еще через минуту-другую откуда-то из трюма вынырнул очередной матросик – босой, жилистый и донельзя чумазый. Этот был одет только в грязные парусиновые штаны-бриджи. Торс его блестел и лоснился от пота пополам с мельчайшей угольной пылью, из чего можно было смело заключить: это не кто иной, как кочегар, кормилец ненасытной пароходной топки, труженик совковой лопаты и длинной кочерги. Или чем там принято ковыряться в работающей топке?

Костя так засмотрелся, что прозевал появление Виорела. Стоял, таращился на пароходик и его команду, а Виорел внезапно возник рядом, уселся на край пирса, свесив ноги чуть ли не к воде, и мрачно закурил. Да и сам он выглядел до крайности мрачным.

– Что такое? – насторожился Костя.

Он совершенно не ожидал такого скорого возвращения напарника от местного начальства, полагал, что придется слоняться по пирсу и окрестностям как минимум часа два. Прошло же только четверть часа, вряд ли больше. Ну, может, минут двадцать – Костя довольно долго торчал на берегу, выбитый из привычной колеи шестиногой собакой, задумался, мог потерять чувство времени.

Но все равно!

– Можно сказать, проблемы, – буркнул Виорел тихо, так, чтобы на пароходике его слов не услышали.

Он некоторое время сидел молча, а Костя не решался спрашивать. Докурив и щелчком отправив бычок в воду, Виорел поднялся и сказал:

– Пойдем-ка, партнер, пошепчемся.

И направился с пирса обратно на берег. Костя напоследок не удержался, бросил взгляд на пароходик и моряков, а потом поспешил за ним.

– Затык у нас вот в чем, – на ходу начал обрисовывать ситуацию Виорел. – Товар Хетауцэ взять хочет. Но у него проблемы с наличностью, и он предлагает два варианта: или бартер, или ждать. Ждать мы не можем. А бартер… Бартер нас не устраивает. По крайней мере сейчас. Понимаешь почему?

– Надо отстегнуть погранцам, а им нужны деньги, не барахло? – предположил очевидное Костя.

– В самую точку, – уныло подтвердил Виорел. – Погранцов кидать – себе дороже.

Мысль он развивать не стал, и когда молчание стало воистину невыносимым, Костя осмелился на вопрос:

– И… чего теперь?

– Пока не знаю, – вздохнул Виорел.

Тут из-за мальв около домика колобком выкатился дедуля-вахтер.

– Вьйора! – зычно прокричал он, заглушая стук и скрежет из эллинга. – Зовет!