Снова любить... - Сара Оклер

– Ну, теперь я и сама проснулась, – отвечает Фрэнки и подсаживается к матери.

Тетя Джейн допивает чай, вытирает рукой рот и тяжело вздыхает, глядя на океан.

– Мир? – спрашивает она, очевидно, не собираясь ходить вокруг да около.

Фрэнки кивает и кладет голову ей на плечо.

– Все утро я ждала, когда же наконец случится истерика, – рассказывает тетя Джейн. – Но когда мы сюда добрались и я начала разбирать чемоданы, убирать дом, мне показалось, что все вдруг стало нормально.

– И мне, – вставляет Фрэнки.

– А потом я поднялась к себе, после того как ты побежала на чердак, и вдруг поняла: завтра утром мы соберем вещи и поедем обратно.

– А теперь что думаешь? – спрашивает Фрэнки.

Тетя Джейн запускает руку в карман кофты.

– Думаю, твой брат хочет, чтобы мы остались. Я искала в бельевом шкафу коробку салфеток, а нашла вот это.

На ее ладони лежит красная потертая металлическая машинка, по размеру не больше арахисовой скорлупки. Тетя Джейн поглаживает вещицу большим пальцем и, кажется, собирается заплакать, но вдруг улыбается.

– Он вечно их терял, – объясняет она и пускает игрушку вдоль края стола, – а Ред на них наступал. Пару раз чуть шею не сломал. Помнишь?

Фрэнки улыбается.

– Откуда ты знаешь, что это его? Тут ведь и другие люди жили.

– Смотри. – Тетя Джейн переворачивает машинку. На гладкой металлической поверхности черным маркером выведены инициалы: М. П.

Задыхаясь, Фрэнки хватает ее.

– Понимаешь? – Тетя Джейн гладит дочь по щеке костяшками пальцев. – Он хочет, чтобы мы остались.

Звучит странно, но подобные вещи происходят все время. Например, мне попадаются монетки. Мэтт никогда не подбирал деньги, найденные на тротуаре. «Пусть у кого-то будет счастливый день», – любил повторять он. Я вечно его поддразнивала, что после смерти он попадет в комнату, заполненную деньгами, которые он оставил для других.

А теперь я повсюду нахожу монетки. Не только во время прогулок (такие я всегда оставляю на месте, как и Мэтт), но и в самых странных местах. Например, в душе. Или в ботинках (там они почему-то появляются чаще всего). А вчера монетка выпала из книги, которую я взяла с собой. Все эти деньги я кладу в карман, а потом выхожу на улицу, разбрасываю по тротуару и повторяю: «Пусть у кого-то будет счастливый день».

Тетя Джейн забирает у Фрэнки машинку и, улыбнувшись, кладет обратно в карман. Неужели она наконец-то готова вернуться из добровольного заключения на необитаемом острове, которое началось после смерти Мэтта? Трудно сказать. Как и тогда, за обедом, милая улыбка может смениться истерикой, и корабль хорошего настроения немедленно поглотит страшный шторм.

Но пока все в порядке.

Мы сидим за столом в полутьме, тихо предаваясь воспоминаниям, и наше дыхание вплетается в шум волн, которые разбиваются о берег.

Шшшшшш. Шшшшшш. Шшшшшш.

Так проходит несколько минут. Я перевожу взгляд с Фрэнки на тетю Джейн и обратно на океан, мечтая, чтобы это мгновение не заканчивалось.

Наконец Джейн нарушает тишину и, встав со стула, говорит:

– Девочки, пошли. За мной.

Мы с Фрэнки идем за ней на пляж и вскрикиваем от ледяных капель воды, попадающих на ноги. Тетя Джейн резко останавливается и падает на песок, еще влажный после прибоя.

Мы стоим рядом, не понимая, что делать: присоединиться или бежать за дядей Редом. Вдруг она раскидывает руки в стороны, из-за чего становится похожей на огромную бабочку, и мы тут же начинаем смеяться.

– Давайте делать ангелочков на песке! – говорит тетя Джейн таким тоном, словно для взрослого человека в порядке вещей выскочить в три ночи на пляж и предложить нечто подобное. – Ну же!

Мы ложимся по обе стороны от нее и широко раскидываем руки и ноги. По нашим щекам текут слезы, то ли от смеха, то ли от горя – теперь уже трудно понять.

– Как думаете, он их увидит? – спрашивает тетя Джейн, перекатившись на живот. После нас на песке остаются три силуэта. Они и правда напоминают ангелов.

– Если и увидит, – говорит Фрэнки, – то подумает, почему женщины в его семье все такие чокнутые.

Женщины в его семье. И я – одна из них. Не дочка соседей. Не обуза. Член его семьи. Мы бежим обратно к дому, громко смеясь, и вытряхиваем из волос холодный песок.

– А О ЧЕМ вы вчера говорили?

Я разлепляю веки, распахиваю глаза, чувствуя себя сломанной куклой. Разрозненные фрагменты мира никак не складываются в единую картинку. Фрэнки сидит на краешке не моей кровати. Какая-то странная комната. Слепящий солнечный свет падает под непривычным углом. Я быстро сажусь и вдруг запоздало понимаю, что мы в Занзибар-Бэй, а это – утро первого полноценного дня отдыха.

И еще… тетя Джейн знает все. Ну, точнее, не совсем все, но ей известно больше, чем кому-либо.

– А? Да ни о чем важном. Немного повспоминали Мэтта. – Сердце начинает биться быстрее.

– Так и знала. – Фрэнки слезает с кровати. – Как думаешь, мама теперь в порядке?

– Да, с ней все нормально. Прошлой ночью было весело. – Я провожу рукой по спутанным волосам и стряхиваю песок прямо на пол. – Я про пляж, если что.

Фрэнки почесывает голову.

– Точно. У меня песок везде, даже в ушах.

Бросаю взгляд на белый пластиковый будильник, стоящий на прикроватной тумбочке. Восемь утра. Мы спали не больше четырех часов, а я полна энергии и готова к новому дню и новым впечатлениям.

– Анна, спасибо, что не бросила меня вчера, после той истерики. Прости, что так вышло. Ужин был странный, все эти крики и прочее…

Фрэнки смотрит на меня с полуулыбкой, а я вспоминаю о психологе, к которому ее в прошлом году отправили родители. Однажды я даже ходила на сеанс вместе с ней. Если бы он вдруг оказался здесь, обязательно сказал бы что-то вроде: «Это была нормальная реакция на воспоминания, вызванные первой поездкой на отдых без брата». Но меня хватает только на:

– Все нормально, не переживай.

Я встаю с кровати, потягиваюсь и протираю сонные глаза.

– Есть хочешь? – спрашиваю я через мгновение. – Можем сделать блинчики с шоколадной крошкой.

Не стоит недооценивать это волшебное блюдо. С психотерапией оно, конечно, не сравнится, но действует всегда и безотказно.

Фрэнки кивает:

– Анна, можно тебя кое о чем спросить?

– Дай-ка угадаю… Да, мы можем добавить немного клубники.

Она снова улыбается и даже тихо посмеивается.

– Нет. Я не об этом. Слушай… почему мои родители такие странные?