Американская концепция "Большого Ближнего Востока" и национальные трагедии на Ближнем и Среднем Востоке - Урал Шарипов

Поэтому американские правящие круги сочли целесообразным осуществить дипломатические действия, чтобы направить СБ ООН на принятие решения наподобие резолюции 678, которая в 1991 году, по существу, послужила оправданием операции «Буря в пустыне». Учитывая негативное отношение на международной арене к своему намерению силовым путем уничтожить режим С. Хусейна, вашингтонская администрация развязала мощную обвинительную пропагандистскую кампанию в мировых СМИ о якобы имеющемся у Ирака арсенале оружия массового уничтожения (ядерного, химического и бактериологического). Хотя сама аргументация таких обвинений была чрезвычайно слаба и вызывала недоверие в мировом сообществе, Дж. Буш и его окружение все более «раскручивали» их в своей пропагандистской и дипломатической деятельности. В Совете Безопасности ООН не исключалось противодействие со стороны его постоянных членов России, КНР и Франции. Поэтому Вашингтону требовалось гораздо больше времени на военную и идеологическую подготовку агрессии (в нее входили обработка собственного американского населения и затем «дипломатическая работа» в международной среде), чем это было необходимо при осуществлении военной операции в Афганистане.

В результате длительных и разнообразных дипломатических маневров, уговоров и нажима со стороны американцев, наконец, 8 ноября 2002 г. Совет Безопасности ООН единогласно (включая голоса РФ, Франции и Китая, а также непостоянного члена СБ Сирии) принял резолюцию 1441, которая потребовала от саддамовского руководства выполнения обширной серии необоснованных, но ультимативных, по существу колонизаторских, и потому практически невыполнимых условий. В частности, Ираку предписывалось к 8 декабря 2002 г. представить ЮНМОВИК, МАГАТЭ и Совету Безопасности ООН «точное, полное и всеобъемлющее на текущий момент заявление с указанием всех аспектов его программ разработки химического, биологического и ядерного оружия, баллистических ракет и других систем доставки. К ним были отнесены беспилотные летательные аппараты и системы распыления, предназначенные для использования на летательных аппаратах, в том числе все запасы и точное местонахождение такого оружия, компонентов, субкомпонентов, запасы агентов и имеющих к ним отношение материалов и оборудования, местонахождение и характер работы его научно-исследовательских, опытно-конструкторских и производственных объектов, а также всех иных химических, биологических и ядерных программ, в том числе и тех, которые, по его (Ирака) утверждению, предназначены для целей, не связанных с производством оружия или оружейных материалов»{53}. Под таким предлогом Ирак лишался каких-либо возможностей на использование современных научно-технических достижений в мирных целях.

Далее, саддамовский Ирак, который был признан МАГАТЭ и ЮНСКОМом страной, не обладающей оружием массового уничтожения и технологией для его производства, тем не менее намеренно обвинялся как его обладатель и поэтому представлял огромную опасность для мира. Таким образом, иракский режим демонстрировался Соединенными Штатами мировой общественности как криминальный и террористический. От Ирака требовали «точного, полного и всеобъемлющего заявления» об отсутствии ОМУ, незамедлительного допуска назначенных ООН комиссий к новым международным инспекциям и проверкам. Причем особенно ультимативно прозвучали пункты 4-й и 13-й резолюции 1441: первый из них гласил, что «ложные сведения или упущения в заявлениях, представленных Ираком», и несоблюдение Ираком «в любой момент времени» этой резолюции и нежелание в полной мере сотрудничать в ее осуществлении будет представлять собой «еще одно существенное нарушение Ираком своих обязанностей», о чем «будет доложено Совету Безопасности ООН»; второй — напоминал, что «Совет неоднократно предупреждал Ирак, что дальнейшее нарушение им своих обязанностей приведет к серьезным для него последствиям».

ЮНМОВИК и МАГАТЭ должны были с 23 декабря 2002 г. получить «незамедлительный, беспрепятственный, безоговорочный и неограниченный доступ к любым и всем, в том числе подземным, районам Ирака, объектам, сооружениям, оборудованию, документации и транспортным средствам, которые они пожелают проинспектировать, а также незамедлительный, беспрепятственный, неограниченный и конфиденциальный доступ ко всем официальным и иным лицам, с которыми ЮНМОВИК и МАГАТЭ пожелают провести собеседование в формате или в месте по выбору ЮНМОВИК или МАГАТЭ во исполнение ими любого аспекта их мандатов». Более того, ЮНМОВИК и МАГАТЭ могли также по своему усмотрению проводить собеседования как в Ираке, так и за пределами Ирака, содействовать поездкам лиц, проходящих собеседование, и членов их семей (!) за пределы Ирака при том, что такие собеседования, по усмотрению исключительно ЮНМОВИК и МАГАТЭ, могли проводиться и без присутствия наблюдателей из иракского правительства{54}.

Обвинительная тенденциозность, а по существу враждебность с целью оправдания любых иностранных санкций в отношении Ирака, была заранее предопределена и самим составом направленных в Ирак комиссий: из 252 инспекторов из 45 стран у США было 24 человека (причем значительная часть на руководящих постах), у Австралии, правительство которой шло в иракском вопросе в фарватере США, — 19, у Франции — 20, у России — 18, у Китая — 11, у малых стран, зависимых в своем большинстве от западных держав, — по 1-3 наблюдателей. Такой состав «миссии ООН» далеко не всегда мог гарантировать ее объективность. И хотя за четыре с половиной месяца работы (с 8 ноября 2002 г. по 20 марта 2003 г.) «миссия» представила Совету Безопасности ООН ряд докладов, ни в одном из них не было заключений об отсутствии правовых оснований для применения силы против Ирака. Зато там содержалось немало перечней «конкретных вопросов», которые требовали все новых «уточнений» и «прояснений». И здесь к услугам инспекторов всегда были представители ЦРУ и других соответствующих ведомств, готовых предоставить «дополнительные» данные из «достоверных источников».{55}

Однако вскоре американская администрация сама заявила, что посланные в Ирак международные инспекции ничего не значили для принятия решений в Белом доме. Поэтому еще до принятия резолюции 1441 Советом Безопасности ООН, несмотря на то, что Багдад согласился на возобновление работы миссии наблюдателей ООН, США потребовали задержать на неопределенное время ее приезд в Ирак. Взятая «на вооружение» так называемая концепция «смены режимов» означала, что никакие выводы международных инспекторов и комиссий не принимаются во внимание, если они идут вразрез с главной целью Вашингтона — устранить режим С. Хусейна (так, США считали, что, в частности, ЮНМОВИК плохо отстаивают их интересы). Вашингтоном политика Багдада расценивалась как открытый вызов «национальным интересам» США на БСВ, да и на всем мировом пространстве. Не случайно госсекретарь США К. Пауэлл 5 февраля 2003 года выступил с откровенно циничной речью в СБ ООН. Он заявил: «Ирак продолжает располагать большими арсеналами химического и бактериологического оружия и по-прежнему осуществляет программы ядерного вооружения». За неимением обоснованных выводов от ЮНСКОМ, МАГАТЭ, а также ЮНМОВИК, госсекретарь оперировал весьма сомнительными «подогнанными» выдержками из их докладов, а также иллюстративными аргументами, которые впоследствии были квалифицированы в самих США как лживые донесения американской агентуры. Что касается представленных Ираком в СБ ООН 7 декабря 2002 г. (в соответствии с резолюцией 1441) иракских «обязательств по разоружению», К. Пауэлл заявил, что они направлены в Совет лишь с единственной целью «огорошить всех нас и ошеломить инспекторов, чтобы у нас не осталось времени получить сведения о запрещенном оружии».