Левша на обе ноги - Пэлем Грэнвил Вудхауз

Слова Джека сильно меня встревожили. Просто из головы не шли… Если бы не это, я бы жил припеваючи. Питер без конца со мной носился, как будто я его единственный друг на свете.

Да в каком-то смысле так оно и было. Оказывается, если ты единственный сын человека, который купается в деньгах, тебе не позволяют быть таким, как другие дети. Постоянно держат взаперти, как будто ты заразишься, если будешь общаться с обычными детьми. За все время, что я прожил в этом доме, я не видел там ни одного ребенка, кроме Питера. У мальчика было все, чего душа пожелает, — кроме сверстников, с которыми можно играть.

Ему нравилось со мной разговаривать. Я один по-настоящему его понимал. Он болтал часами, а я слушал, высунув язык, и кивал время от времени.

А послушать его стоило! Он рассказывал удивительные вещи. Я не знал, например, что в Англии есть индейцы, а вот Питер сказал, что в кустах рододендрона у озера живет индейский вождь Большая Туча. Я его так и не нашел, хотя все кусты облазил. Еще Питер сказал, что на островке посреди озера живут пираты — их я тоже так и не видел.

Больше всего он любил рассказывать про город из золота и драгоценных камней — туда можно попасть, если долго-долго идти через лес позади конюшен. Питер все собирался как-нибудь туда пойти, и его можно понять. Хороший, видно, город. Питер говорил, там и для собак есть все, что нужно — и косточки, и печенка, и вкусные галеты. Прямо слюнки текут, как послушаешь.

Мы с Питером не расставались. Я был с ним рядом весь день, а ночью спал на коврике у него в комнате, но все равно не мог выбросить из головы слова Джека. Один раз почти совсем забыл — мне казалось, Питер жить без меня не может и никто нас не разлучит. И стоило мне успокоиться, отец подарил ему игрушечный аэроплан, который по-настоящему летал, если его завести. В тот день Питер меня просто перестал замечать. Я всюду за ним ходил, а он мне и слова не сказал, как будто меня на свете нет.

На второй день аэроплан сломался и больше не летал, так что обо мне опять вспомнили, но я успел крепко подумать и понял свое место. Я — очередная новая игрушка, только и всего. В любой момент может появиться нечто поновей, и со мной будет покончено. Остается одно: произвести впечатление на взрослых, как и говорил Джек.

Богу известно, как я старался! Но что бы я ни делал, получалось только хуже. Просто какой-то рок. Например, однажды утром я вышел пробежаться вокруг дома и встретил одного типа — я готов был поклясться, что это взломщик. Не из семьи, не из слуг, а шастает возле дома, очень подозрительно! Я загнал его на дерево, и только через два часа, когда хозяева спустились к завтраку, выяснилось, что это был гость, который приехал с ночевкой и вышел спозаранку насладиться утренней свежестью и посмотреть, как озеро сверкает в лучах солнца — такой уж он был человек. Меня, конечно, не похвалили.

Потом я ухитрился рассердить главного босса — отца Питера. Сам не знаю, как это вышло. Я встретил его в парке, он шел с еще одним человеком, оба несли охапки каких-то палок, и вид у них был очень серьезный и сосредоточенный. Как раз, когда я подошел, босс замахнулся палкой и ударил ею по маленькому белому мячику. Я был очень польщен, ведь раньше босс никогда со мной не играл. Я погнался за мячом, — а он отлетел очень далеко, — схватил его зубами и принес главному: положил к его ногам и улыбнулся, задрав голову.

Я сказал:

— Давай еще разок!

А главный совсем не обрадовался. Он наговорил много всякого и хотел пнуть меня ногой, а вечером сказал своей жене — он думал, что я не слушаю, а я все слышал, — что я несносная собака и от меня нужно избавиться. Тут не захочешь, а задумаешься.

Ну а потом я окончательно проштрафился. С самыми лучшими намерениями заварил такую кашу, что думал уже — все, конец.

Случилось это в гостиной, ближе к вечеру. В тот день пришли гости. Дамы пришли; а мне они всегда приносят несчастье. Я старался стать как можно незаметнее. Хоть меня и привел в дом Питер, его родные не любили, когда я заходил в гостиную. Я надеялся, что мне перепадет кусочек пирожного, а к разговорам не особенно прислушивался. Говорили о каком-то Тото — я с ним незнаком. Маменька Питера сказала, что Тото — просто очарование, а одна гостья сказала, что Тото сегодня захандрил и она ужасно за него беспокоится. И что-то еще насчет того, что Тото, мол, на обед ест только самую чуточку куриной грудки, мелко-мелко нарезанной. Это было не очень интересно, так что я отвлекся.

Я выглянул из-за кресла, проверить, как там насчет пирожных, и что же я увидел: здоровенную крысу. Она стояла прямо рядом с гостьей и пила молоко из блюдечка, вы только подумайте!

У меня, конечно, есть недостатки, но снисходительность к крысам не из их числа. Я не колебался ни секунды. Вот он, мой шанс! Все женщины ненавидят крыс. Матушка всегда говорила: «Если хочешь добиться успеха в жизни, научись нравиться женщинам. На самом деле они — главные. Мужчины не в счет». Если я уничтожу этого грызуна, то заслужу благодарность и уважение маменьки Питера, а там уже будет не важно, как ко мне относится его отец.

Я прыгнул.

У крысы просто не было возможности улизнуть. Я ухватил ее зубами за шею, пару раз встряхнул и швырнул через всю комнату, а потом кинулся следом — добить.

Только я к ней подскочил, а она вдруг села и залаяла на меня. Вы себе представить не можете, как я растерялся! Затормозил на всем ходу и уставился на нее.

— Прошу прощения, — сказал я смущенно. — Я думал, вы крыса.

Что тут началось…

Одна дама поймала меня за ошейник, другая ударила по голове кружевным зонтиком, третья пнула в бок. Все галдели и кричали.

— Бедненький мой Тото! — взвизгнула гостья, подхватив на руки странную зверюшку. — Этот страшный свирепый пес хотел тебя убить!

— Ни с того ни с сего!

— Взял и кинулся на бедную крошку!

Моих оправданий даже не стали слушать, а ведь всякая собака на моем месте ошиблась бы точно так же. Песик был какой-то редкостной породы — разумеется, призер и медалист, и цена соответствующая, на вес золота. Послушать вопли разбушевавшихся дам, лучше бы я эту самую гостью укусил, чем Тото, — так я понял из разговоров. Дверь была закрыта, так что я бочком, бочком забился под диван. Мне было ужасно неловко.

Маменька Питера сказала:

— Решено! Этот пес опасен. Его нужно пристрелить.

Питер поднял крик, но впервые в жизни его голос ничего не изменил.

— Тише, Питер! — сказала маменька. — Опасно держать в доме такого пса. Может, он бешеный.

Женщины так неразумны.

Тото, конечно, даже и слова не проронил в мою защиту. Нет бы объяснить, как возникло недоразумение — сидел себе на коленях у гостьи и визжал, что он со мной бы сделал, если бы нас не растащили.

Кто-то осторожно пошарил под диваном. Я узнал ботинки дворецкого, Уикса. Должно быть, его вызвали звонком, чтобы он меня забрал. Чувствовалось, что ему это не нравится. Мне было жаль Уикса. Мы с ним приятели, так что я лизнул его руку. Он сразу повеселел.