Контрольный взрывпакет, или Не сердите электрика! - Александр Скрягин

Бочонок еще хранил в себе прохладу подвала, из которого был извлечен утром, и бокалы покрылись мелкими капельками влаги.

Ставридка была дразняще острой и требовательно звала холодный рислинг.

Кувшин с вином закончился так быстро, что, наблюдая за редкими каплями, падающими из его узкого горлышка, они были искренне удивлены. Новое путешествие кувшина к деревянному бочонку стало неизбежным.

– Так вы, оказывается, тоже электротехник? – разливая вино, с радостным удивлением произнес Тир Сулейменович.

– Ну, да. Я кончал Новосибирский институт инженеров речного транспорта по специальности электрооборудование судов. После института, как офицера запаса, меня призвали на два года, и по специальности направили служить на флот. После я не стал увольняться, а остался служить на базе подлодок в Балаклаве. А уже тут произошла одна история, после которой меня и взяли в контрразведку.

– Тогда вы меня поймете… Тот, кто столкнулся с электричеством, уже не сможет по-настоящему заниматься ничем другим. Вы вдумайтесь! Электричеством пользуется каждая домашняя хозяйка, – Тукеев подмигнул Ермолаю, – а мы до сих пор не знаем, что это такое! Что такое отрицательный электрический заряд? Это то, что притягивается к положительному электрическому заряду. А что такое положительный заряд? Это то, что притягивается к отрицательному заряду. Одно объясняется через другое, такое же непонятное. Все! В сущности, этим все наши знания о том, что такое электричество, и ограничиваются! – доктор наук устремил глаза в небесную синеву.

Со стороны узкого входа в бухту веял слабый, пахнущий йодом ветерок. Он оставлял на губах какой-то волнующий вкус. Бебуту казалось, ветерок хочет сообщить о чем-то. Только не словами. Но люди уже привыкли к словам и разучились разговаривать с Миром на настоящем языке.

– Лично я считаю… – прищурился доктор – Я считаю, что электричество – это душа мира. Это то, что делает Мир живым! Выпьем за Электричество!

– Они втянули в себя холодный рислинг и взялись за черноморскую ставридку.

– Скажу вам больше! – прожевав кусочек спинки, с заговорщицким видом произнес Доктор. – Электромагнитное поле Земли, если не считать колоссальную разницу в мощности и размерах, по своей внутренней структуре полностью совпадает с электромагнитным полем, окружающим человеческий мозг! Каково?

– Удивительно! – благодушно согласился Ермолай.

– Невольно напрашивается гипотеза, что между планетой и мозгом человека есть какое-то сходство! – сверкнул большими глазами Тим Сулейменович. – А?

– Интересная гипотеза! – из вежливости поддакнул Ермолай. Поддакнул-то из вежливости, но что-то в этих словах Доктора его зацепило. Несмотря на выпитый рислинг, фраза запечатлелась в памяти.

Размягченный обедом, он откинулся на спинку стула и посмотрел на зажатый двумя холмам вход в бухту.

На одном из них куском старой музейной гравюры высилась полуразрушенная оборонительная башня средневековой генуэзской крепости. В течение нескольких веков она охраняла расположенную здесь колонию беспокойных генуэзцев, торговавших с местными народами.

– Поселение на берегах этой бухты существовало задолго до генуэзцев. – перехватив его взгляд, сказал Тир Сулейменович. – Еще в пятом веке до нашей эры здесь поселились древние греки. Но и задолго до них здесь обитали люди. Эта бухта упоминается еще в Одиссее Гомера. Возвращаясь после победы из-под Трои, царь Итаки Одиссей зашел сюда отдохнуть и чуть не погиб от рук встретивших его команду коварных листригонов. Ученые считают, что в это время здесь жили тавры. Видимо, они и описаны великим поэтом под именем листригонов.

В честь тавров Крым и стали называть Таврией или Тавридой. Об этом народе мало, что известно. Никто не знает даже на каком языке они говорили. Предполагают, что тавры занимались пиратством. Они зажигали ночами у входа в бухту костры, чтобы привлечь проплывающие мимо суда. На вошедшие в бухту суда они нападали, товары и ценности захватывали, а оставшихся в живых моряков приносили в жертву своей главной богине – Деве… Мы с вами, Ермолай Николаевич, сидим на месте, над которым витают тени многих поколений людей, живших здесь когда-то…

– Вы – не только физик, вы еще и историк! – с искреннней завистью произнес Бебут.

– Я – любознатец.

– Это что за такая профессия? – удивился Бебут.

– Это не профессия. Это – склад души. Люблю знать. Люблю знать, как все устроено. Почему так, а не иначе. Вот, что такое электричество, например? И что такое – человек? Это – закономерный результат развития Вселенной или случайный продукт планетной эволюции?

Ермолай задумался… А он-то сам кто? Любознатец? Или – нет? Какой-нибудь – ленивец? Или равнодушец? Или простотакжитец?

– А знаете, как древние греки называли эту бухту? – наклонился над столом Доктор.

– Нет. – отчего-то тоже приблизил к Тукееву свою голову Ермолай.

– Сюмболон-лимне. Что означает, бухта знаков. – шепотом произнес Доктор. – Бухта знаков . Греки никогда не давали свои названия впустую.

Ермолай покинул Охотничий домик в недоумении.

Так с кем же сегодня должен был подписывать договор о продаже маслосырзавода Семен Лапкин? – спрашивал он себя. – С «Агротрестом»? С «Сибирскими продуктами»? С продовольственным концерном «Севернефти»?

Майор медленно ехал в зеленых ущельях Кормиловских улиц и напевал своим надтреснутым тенорком:

Ко славе страстию дыша,

В стране суровой и угрюмой,

На диком бреге Иртыша-а-а

Сидел Ермак, объятый думой…

Ермолай смотрел на идущих по тротуарам немногочисленных горожан, и размышлял. Под собственный вокал ему думалось лучше всего.

Но роковой его удел

Уже сидел с героем рядом

И с сожалением глядел

На же-е-ертву любопытным взглядом…

Последние две строчки он повторил несколько раз:

И с сожалением глядел

На жертву любопытным взглядом…

«Волга» выехала на улицу, идущую над обрывом. Под ним текла великая река. А на другом ее берегу сизыми волнами уходила к Северному полюсу тайга. Открывающийся перед ним простор манил его, как магнит. Майор остановил машину, вылез из салона и подошел к дереву, растущему у самого края.

Он сложил ладони на затылке, потянулся и вдохнул острый, наполненный бальзамическими запахами, дикий воздух.

– Хорошо! – удовлетворенно сказал он и опустил взгляд ниже, на лежащую под обрывом неширокую светлую полоску песка. Там на сухой коряге сидел мужчина в камуфляжной куртке. Он низко склонился над лежащим у него на коленях продолговатым предметом. Видимо, это был рыбак. Чуть в стороне торчало укрепленное в песке длинное удилище.

Куртка, плечи, затылок показались Ермолаю знакомыми. Он пригляделся и удивился. На берегу сидел Дима Пилау, который никогда рыбной ловлей не занимался. Но еще больше он удивился, когда рассмотрел предмет, который Дима взял с колен и поставил на корягу вертикально. Это было охотничье ружье.