Посмотри на неё - Лори Элизабет Флинн

Олдмен складывает руки на столе передо мной. На его пальце надето обручальное кольцо – безвкусица с бриллиантами.

– Это ничего не доказывает, но вызывает подозрения: кто-то удерживал Марка под водой.

– Вы имеете в виду Табби? – выпаливаю я.

– Мы рассматриваем все версии, – отвечает он, продолжая оставаться спокойным и деловым, в отличие от меня.

– Может, он выбился из сил, – говорю я, потому что мне становится не по себе оттого, что Табби втянула в это дело еще кого-то и что кто-то еще мог ненавидеть Марка настолько сильно, что желал ему смерти.

– В том месте, где был найден Марк, берега скалистые. Любые следы мокрой обуви уже давно были бы смыты. Мы пытаемся найти следы в близлежащей местности, чтобы можно было наверняка определить подозреваемого.

Я тру лицо руками. Марк почти передумал идти в поход. Я мог бы его отговорить от этой затеи – я был с ним в тот день. Но я даже не попытался.

– Что мне интересно, – продолжает Олдмен, – так это то, что тебе может быть известно, как лучшему другу Марка и как, наверное, самому близкому к нему человеку. Были ли у него враги? Кто, по-твоему, мог бы желать смерти Марку?

– Нет, – отвечаю я. – Все любили Марка.

За исключением, наверное, одного человека, который должен был любить его сильнее всех.

Колдклиффский полицейский участок, 23 сентября, 10.16

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Перейду сразу к делу, Томас. Это ведь твое настоящее имя, да? Томас Бэкер Резерфорд-третий.

БЭК: Никто меня так не называет.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: У нас был ордер на просмотр переписок и звонков в твоем телефоне. Ты не был честным, когда отвечал на наши вопросы по поводу поддержания общения с Табитой. Накануне Рождества ты получил от нее шквал звонков. Затем это повторилось несколько месяцев спустя. И летом тоже. Твой номер телефона она не удалила.

БЭК: Ну, и звонила она мне. Не понимаю, что тут такого важного.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Важно то, что ты брал трубку. Вы наверняка что-то обсуждали.

БЭК: Я сказал ей, чтобы она перестала названивать. Она так делала иногда. Просто хотела поговорить. Может, ее никто больше не слушал.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Она говорила тебе, что была расстроена из-за Марка?

БЭК: Нет, потому что его мы не обсуждали.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Ей что-то нужно было от тебя, когда она звонила? Должно быть, ей что-то было нужно, раз она продолжала звонить.

БЭК: Иногда она хотела, чтобы я отвез ее домой с вечеринки. Она знала, что я не буду осуждать.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Осуждать что?

БЭК: Ее. За то, что она напилась в хлам. Или что еще.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Табита много пила.

БЭК: Как и большинство на вечеринках.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Ты ее подвозил, значит. На своем мотоцикле.

БЭК: Угу.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: И о чем вы говорили во время поездок? Куда вы ездили?

БЭК: Было слишком громко, чтобы хоть что-то услышать. Вы хотя бы раз ездили на байке? Ничего не слышно, кроме дороги. Я подвозил ее до дома. Ну, высаживал где-то в квартале от него, а потом смотрел, чтобы она благополучно зашла к себе.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Почему ты не провожал ее до двери?

БЭК: Ее родакам я не особо нравился.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Почему?

БЭК: У вас есть дочь?

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Отвечай на вопрос, будь добр.

БЭК: Может, дело даже не в том, что я им не нравился. Они просто меня совсем не знали.

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Не кажется ли тебе, что многие тебя не знают?

БЭК: Вы вообще коп или еще и мозгоправ?

ОФИЦЕР ОЛДМЕН (откашливается): По ночам, когда ты отвозил Табиту домой, вы ни разу не ходили в леса королевы Анны?

БЭК: Нет. Зачем нам это надо было?

ОФИЦЕР ОЛДМЕН: Если ты и Табита… (умолкает; прерван вошедшим офицером). Секунду, Томас. Я скоро вернусь.

БЭК: Мое имя – не Томас.

ЕСЛИ ТЕБЕ КАЖЕТСЯ, что после проведенного со мной времени ты все еще меня плохо знаешь – так и есть. Я держу людей на расстоянии. Даже Табби. Она всего обо мне не знает, и так лучше.

Я навещаю ее настолько часто, насколько могу. Сегодня я прихожу с посыпанными сахарной пудрой пончиками из «Разнообразия Милки» – ее любимыми. Табби сделала макияж, хотя она не выходит из дома. Вдоль бордюра припарковался репортерский фургон. Я показываю ему средний палец, прежде чем пройти через ворота и постучать в стеклянные двери террасы.

– Только ты меня и навещаешь, – ноет Табби, засовывая руку в пакет и доставая пончик. – Такое ощущение, что все про меня забыли.

Я задаюсь вопросом, правда ли это. Не то чтобы все о ней забыли, ведь очевидно, что нет. Мне интересно, действительно ли только я ее навещаю.