Богачи - Юна-Мари Паркер

— Ха! Театр — вчерашний день! А что вы скажете о киноиндустрии? — Хант, судя по всему, настроился спорить всерьез.

— Давайте лучше заказывать, а то мы проторчим здесь до ночи, — вмешалась Тиффани.

Они поужинали в полном молчании, которое нарушалось лишь в тех случаях, когда кто-либо обращался к официанту. Морган была похожа на праздничный фейерверк, исчерпавший свои возможности, — ее по-прежнему окутывал каскад волшебных искр, но их сияние потускнело в лучах искусственного света. Она ела и много пила, не поднимая головы. Нью-Йорк тяготил ее, заставлял ощущать себя потерянной в лабиринте жертвой. Утром она пробовала прогуляться по городу, и у нее осталось неприятное впечатление от этой прогулки — бездушная прямота и головокружительная высь небоскребов навевали на нее скуку, разбивка улиц, напоминавшая клетки шахматной доски, заставляла страдать от ностальгии по царственной элегантности Бельгравии, тишине Челси, роскоши Мэйфара, великолепию Букингемского дворца и парламента. Морган довела себя до такого состояния, что готова была расплакаться.

— Пойдемте отсюда, — бесцеремонно поднялся со своего места Хант.

Морган попросила первым делом завезти ее домой и категорично отказала Грегу, напрашивавшемуся на приглашение.

— Можно, я позвоню тебе завтра? — взмолился он.

Морган пожала плечами, и ее прекрасный профиль скрыла волна золотистых кудрей.

— Спокойной ночи, дорогая, — сказал Грег. — Я позвоню тебе около полудня, может быть, позавтракаем вместе?

Вместо ответа Морган бросилась бежать вверх по лестнице, оставив Грега стоять на тротуаре под презрительным взглядом Ханта и сострадательным Тиффани. Грег постарался скрыть свое разочарование под смущенной улыбкой, неловко потоптался на месте и наконец обратился к Тиффани:

— Пожалуй, я пройдусь пешком. Отсюда до моего дома всего пара кварталов, и прогулка перед сном будет полезна.

Тиффани с пониманием кивнула:

— Хорошо. Я была рада повидаться с тобой, Грег. Не пропадай, звони.

— Спасибо, Тифф. — Он изобразил нечто отдаленно напоминающее учтивый поклон и зашагал вниз по улице.

Морган пронеслась мимо швейцара, не обратив внимания на его церемонное приветствие и вежливое пожелание доброго вечера.

Слава Богу, она дома! Можно остаться одной, закрыться в комнате и никого не видеть. Вечер оказался гораздо более напряженным, чем она предполагала. Черт бы побрал Тиффани с ее идеей устроить праздник! В результате голова у нее раскалывается, а в горле застыл горький комок, мешающий глотать. До чего же отвратительна жизнь! Или она неудачно складывается только у нее? На ресницах у Морган задрожали слезы, ее душила жалость к самой себе. Хант словно с цепи сорвался, вцепился в нее мертвой хваткой. Тиффани тоже хороша — хоть бы слово сказала в защиту сестры! А Грег! Куда подевалась его извечная веселость? За весь вечер он не произнес ничего остроумного. Его преданные взгляды и дурацкая манера краснеть по любому поводу могут нагнать тоску на кого угодно! Морган вошла в квартиру, стараясь подавить рыдания, теснившиеся в груди и отчаянно рвущиеся наружу. Если бы она могла вернуться в Англию… если бы у Гарри хватило мужества пойти наперекор своей деспотичной матери… если бы…

В холле было темно и тихо, если не считать приглушенных звуков включенного телевизора, доносящихся из отцовского кабинета. Морган ступала осторожно на цыпочках, чтобы родители ее не услышали. Она не в силах сейчас вынести пристрастный допрос отца. Может, завтра она будет чувствовать себя увереннее. Ей нужно время, чтобы сочинить убедительный рассказ о том, как великолепно она повеселилась этим вечером. Сняв туфли, Морган пробежала к лестнице.

Резкий телефонный звонок заставил ее вздрогнуть от неожиданности. Идиотское изобретение человечества! Почему же никто не берет трубку? Звонок оборвался. Морган вбежала наверх и свернула в коридорчик, ведущий в ее спальню. И вдруг остановилась как молнией пораженная. Пробегая через холл, она заметила на серебряном подносе для почты телеграфный бланк. Так и есть, вон он белеет в темноте. Если родители его не взяли, значит, телеграмма адресована ей.

Морган спустилась вниз, схватила телеграмму и опрометью бросилась к себе. Заперевшись на ключ, она дрожащими от волнения руками развернула листок.

Через миг ее торжествующий вопль сотряс сонную тишину дома и заставил вздрогнуть от ужаса Джо и Рут, которые мирно сидели у телевизора, слушая болтовню Джонни Карсона, заканчивающего свое «Шоу для полуночников».

Хант и Тиффани возвращались домой молча. Он мрачно смотрел на дорогу, крепко сжимая руль. Она тихо положила руку ему на бедро. Хант не сразу ответил на ласку — сжав ее пальцы в своей большой ладони, он уныло пробормотал:

— Прости меня, дорогая. Но после безумного дня есть дрянь в шумном кабаке и выносить эту парочку было выше моих сил.

— Я понимаю. Ты тоже прости меня, — с сожалением ответила Тиффани.

— У твоей сестры мозгов не больше, чем у курицы. А этот недотепа совсем свихнулся от любви. Они как нельзя лучше подходят друг для друга! — Хант резко ударил по тормозам и зло выругался в адрес пешехода, сунувшегося прямо под колеса. — Какие-то они были сегодня странные, тебе не показалось? Раньше, помнится, ворковали как голубки, а теперь словно кошка между ними пробежала. Разве они не собирались объявить о своей помолвке после возвращения Морган из Англии?

— Боюсь, что ее поездка разрушит их брачные планы, — осторожно высказалась Тиффани. — У нее в Англии был какой-то роман, оборвавшийся из-за ссоры. Морган немного не в своей тарелке… К тому же отец изводит ее расспросами — ты знаешь, он может душу из человека вытрясти. — Тиффани прижалась к Ханту. — Давай забудем обо всех на свете. Скорее бы уже добраться до дома. — Ее рука скользнула выше по его бедру. Как правило, Хант сразу же заводился от этого, но на этот раз насупился еще сильнее.

Тиффани резко отодвинулась от него и торопливо открыла сумочку, чтобы достать ключи. До тех пор, пока машина не остановилась у подъезда, они не проронили ни слова.

— Зайдешь? — самым беспечным тоном спросила она.

— Ты этого действительно хочешь?

— Поступай как знаешь, — ответила Тиффани и вылезла из машины.

Захлопнув дверцу, она, не оборачиваясь, пошла к двери, гордо расправив плечи. Через минуту Хант догнал ее.

В гостиной он первым делом подошел к бару и налил себе большой бокал виски, не предложив выпить Тиффани. Затем опустился в мягкое кресло, ослабил узел галстука и принялся большими глотками поглощать содержимое бокала. Все в поведении Ханта говорило о том, что внутренний разлад не позволяет ему преодолеть расстояние между ним самим и Тиффани, приблизиться к ней и найти в том утешение. Он был предельно серьезен; Тиффани вначале показалось, что в его глазах застыло равнодушие, но когда она поняла, что ошибается, неприятный холодок пополз у нее по позвоночнику. Хант готовился к разговору и не знал, как его начать. После долгой паузы он наконец выдавил из себя: