Думай как римский император. Стоическая философия Марка Аврелия для преодоления жизненных невзгод и обретения душевного равновесия - Дональд Робертсон

В молодости Марк Аврелий был гневлив, часто ему с трудом удавалось сдержать себя. Позднее он благодарил богов за то, что мог вовремя остановиться и не наделать глупостей. Он видел, насколько разрушителен был гнев Адриана. Известно, что во время одного из таких приступов ярости император, к ужасу очевидцев, выколол металлическим пером глаз рабу. Придя в себя, Адриан начал извиняться и спросил беднягу, может ли он для него что-то сделать, чтобы исправить ситуацию. «Мне нужен только мой глаз», – ответил искалеченный раб[51].

В отличие от Адриана его преемник Антонин был известен своим мягким и ровным нравом. В своей первой книге «Размышлений» Марк рассуждает о добродетелях своего приемного отца, называя себя учеником Антонина, при этом он не упоминает добродетелей, перенятых от Адриана. Марк однозначно видел в Антонине пример идеального правителя, такого, каким он сам хотел стать. И в самом деле, спустя десять лет после смерти Антонина Марк продолжал усердно следовать его примеру.

Стоики объясняли Марку, что гнев – это всего лишь несдержанность характера, кратковременные вспышки безумия (tempo) и их последствия часто бывают непоправимыми, как в случае с глазом раба. Они также учили его психологическим приемам и давали инструментарий для тренировки самообладания и сдерживания агрессивных чувств. Вне всякого сомнения, Марк хотел походить на скромного и мирного Антонина, а не на высокомерного и неуравновешенного Адриана. Но в достижении этих добродетелей ему требовалась помощь. Как ни странно, он выражает признательность человеку, который чаще всего провоцировал его приступы гнева, тем самым уча их сдерживать. Стоик-наставник Марка Юний Рустик часто приводил его в ярость, но при этом объяснял ему, как вернуть себе нормальное расположение духа. Далее мы увидим, что стоики владели множеством техник управления гневом. Например, они советовали подождать, пока наши чувства не улягутся сами собой, и затем спокойно подумать, как повел бы себя мудрый человек в данной ситуации. Рустик также учил Марка, как примириться с другими людьми, когда те готовы исправить свое поведение. Наверное, именно так вел себя Рустик, когда понимал, что Марк злится, тем самым подавая пример поведения в соответствии с правилами хорошего тона. Марк наблюдал и перенимал эту манеру. Если Антонин профессионально читал лекции по философии, Рустик, будучи тоже экспертом по стоицизму, скорее действовал больше как ментор или личный наставник. Рустик был государственным деятелем консульского ранга в Риме и старше Марка примерно на двадцать лет. Как оказалось, он был внуком известного стоика Арулена Рустика, друга и последователя Тразеи, лидера стоической оппозиции – политического героя Эпиктета и его учеников. Сам Рустик был высокоуважаемым человеком как в личной, так и в общественной жизни. Кроме того, он был невероятно предан Марку. В своих личных письмах Фронтон, используя гиперболу, говорит, что Рустик с радостью положит и пожертвует свою жизнь ради спасения одного мизинца Марка. Вне всякого сомнения, Марк, став учеником Рустика, преклонялся перед ним и был предан ему многие годы, даже после того, как стал императором. Например, существовал такой обычай при имперском дворе, когда император приветствовал своего префекта претория поцелуем в губы. Марк нарушал эту традицию и при встрече всегда первым целовал Рустика, словно своего родного брата, а потом только префекта. Этим жестом он давал понять всем, что этот философ занимал особое положение при дворе. И если Антонин был для Марка ролевой моделью императора, Рустик, несомненно, являлся примером философа-стоика, которому он хотел следовать. При любом удобном случае Марк называл философию своей матерью, а имперский двор – всего лишь мачехой[52].

Вне всякого сомнения, Рустик был центральной фигурой в развитии Марка как философа. Вместе с тем Марк дает ясно понять, что самыми важными событиями в их отношениях были моменты, когда его наставник дарил ему записи лекций Эпиктета из личной библиотеки. Скорее всего, имеются в виду «Беседы», записанные Аррианом, которые он неоднократно упоминает в собственных «Размышлениях». Как известно, Арриан был учеником Эпиктета, записавшим восемь томов его философских размышлений, из которых до наших дней дошли только четыре, а также краткий сборник афоризмов Эпиктета под названием «Руководство» (или Enchiridion). Арриан сам по себе был очень плодотворным писателем, а также искусным военачальником и государственным деятелем. Адриан назначил его сенатором, а затем – консул-суффектом в 131 году н. э. Позднее Арриан в течение шести лет служил губернатором Каппадокии, одной из наиболее важных провинций в империи. Во время правления Антонина он ушел в отставку и поселился в Афинах, где позднее служил главой города (archon), и умер приблизительно в год начала правления Марка Аврелия. Вполне возможно, что Арриан – недостающее звено, связывающее Марка и Рустика с Эпиктетом.

Арриан был на 10 лет старше Рустика, поэтому они могли лично знать друг друга. И действительно, римский философ четвертого века Фемистий упоминает их в связи друг с другом. Так, он говорит, что Адриан, Антонин и Марк «старались отвлечь Арриана и Рустика от книг, считая, что им не пристало быть только философами-литераторами»[53]. Императоры считали, что Арриан и Рустик не имеют права писать о мужестве, когда они, укрывшись в безопасности своих домов и избегая общественной жизни, сочиняют правовые трактаты или размышляют об идеальном миропорядке, воздерживаясь от участия в государственных делах империи. Поэтому им было велено прервать изучение стоической философии и отправиться в палатку военачальника и на трибуну оратора. Фемистий добавляет, что во время службы римскими генералами Арриан и Рустик прошли через Каспийские ворота, выгнали аланов из Армении и установили границы с иберийцами и албанами. В награду за эти военные достижения оба были назначены консулами. Они совместно управляли великим Римом и председательствовали в Сенате. Для Марка эти две личности являлись образцами государственных чиновников и военачальников, они вселили в него веру в то, что он может быть и императором, и философом одновременно.

Мы знаем, что Рустик во второй раз был назначен консулом в тот же год, когда Марка провозгласили императором. Он также служил городским префектом с 162 по 168 год н. э. и был правой рукой Марка в Риме во время первой фазы его правления. Сразу по окончании этого периода Рустик умер, вероятно став очередной жертвой чумы. Марк попросил Сенат воздвигнуть несколько статуй в его честь. Как и в случае со своими другими наставниками, Марк хранил статуэтку Рустика в своем личном киоте и приносил жертвы как дань его памяти. В связи с этим возникает странный вопрос: чем же мог Рустик вызвать такое сильное негодование у будущего императора?

Ответ, возможно, кроется в природе их отношений. В «Размышлениях» Марк говорит себе, что при обучении чтению и письму человек не может стать учителем, не побывав сначала учеником, и что это еще более справедливо в отношении искусства жить[54]. Занимаясь философией стоицизма, ученики черпали мудрость у своих учителей, смотря на них как на ролевые модели, чье поведение они пытались имитировать, и как на менторов, к чьим советам прислушивались. Рустик, вне всякого сомнения, представлял собой живой пример мудрости и добродетели для Марка. В «Размышлениях» он упоминает, что Рустик был одним из трех наставников, наряду с Аполлонием Халкедонским и Секстом Херонейским, которые были наглядным примером того, как Стоицизм мог быть образом жизни. Он всегда был готов выслушать Марка и указать нужный путь, а также дать совет, как усовершенствовать нравственные качества. И в самом деле, Марк утверждает, что именно Рустик дал ему понять, что он нуждается в нравственном воспитании и психотерапии (therapeia) стоиков. Этим можно объяснить напряженность в их отношениях. Вне всякого сомнения, Марк любил Рустика как друга и смотрел на него снизу вверх как на учителя, но порой тот его выводил из себя, возможно, потому что частенько указывал на недостатки характера юного Цезаря.