Моролинги - Максим Дегтярев

Центральный холл естественнонаучного сектора сверху донизу опутывает одна-единственная лента эскалатора – гладкая, без ступенек. Студенты ее прозвали «ночной кошмар доктора Мёбиуса». Ступив на ленту, я медленно поплыл вниз. Миновав два этажа, я доплыл до библиотеки, Бенедикта там не оказалось. Позвонил в общежитие – комната не отвечает. Номер его комлога мне не дали. Снова воспользовался «Мебиусом», разглядывая по пути вниз знакомые стены, балюстрады, галереи и незнакомых студенток.

Если с внутренним устройством нашего университета все понятно – естественнонаучный сектор, гуманитарный сектор, сектор экспериментальных лабораторий, административный сектор, включая спортзалы на первых и подземных этажах, – то как выглядит университет снаружи, не в состоянии описать никто. Студенты, отправляясь на каникулы на другие планеты, всегда берут с собою снимок своей alma mater, дабы, если спросят, сказать: вот это он, и ткнуть пальцем в снимок. Я же рискну предположить рецепт строительства: берете цилиндр из стеклобетона переменной прозрачности и ставите его вертикально. Диаметр цилиндра должен быть метров восемьдесят, высота – двести пятьдесят, но это не точно. Думаю, двухсот пятидесяти хватит. Затем вам понадобится постоянный высокоэнергетический лазер. В крайнем случае, сойдет и квазиимпульсный. Аккуратными горизонтальными разрезами вы рассекаете цилиндр на диски – должно выйти ровно шестнадцать штук, желательно одинаковых. При этом диски должны остаться лежать друг на друге, иначе ничего не выйдет. И наконец, последний, самый ответственный этап: разрезанный цилиндр нужно аккуратно пихнуть в нижний диск. Если удачно пихнуть, то диски рассыплются в форме Фаонского Университета. Думаю, куда и с какой силой пихать – главная тайна архитекторов. Они унесут ее с собой в могилу, уж будьте уверены.

Заняв место в флаере и дав команду на взлет, я еще раз бросил взгляд на университет.

«М-да, против второго начала термодинамики не попрешь», – вспомнились мне слова, сказанные одним физиком с Земли, когда он впервые увидел это чудное архитектурное сооружение.

Двери в кабинет Шефа звуконепроницаемы. Об этом следует помнить, когда собираешься их открыть. Упругие басы штраусовского «говорящего Заратустры» вынесли меня обратно в коридор. Я заткнул уши, оттолкнулся от стены и ворвался в кабинет.

На экране, занимавшем всю торцовую стену кабинета, творилось действо, глядя на которое, никогда не скажешь, что «Бог умер». Нет, тут скорее «Шеф оглох». Слово, ставшее плотью моего босса, сидело ко мне спиной и творило Историю. В углах огромного экрана притаились ангелы и демоны. Они наперебой подсказывали, какие космологические параметры следует менять. Естественно, они подсказывали в соответствии со своими ангельскими и демонскими вкусами. Когда между силами добра и зла происходила стычка, игроку следовало принять одну из сторон. Победив, можно было заработать дельную подсказку.

Заратустра отговорил, и его сменила Фортуна Орфа. Под далекий гул набухавших протуберанцев Большой хор Фаонской филармонии вступил бодро, затем стал тихо и невнятно сетовать на то, что удача изменчива, как фазы Луны – то ее прибудет, то убудет. Воспользовавшись относительной тишиной, я заорал, что, мол, вот он я, пришел, встречайте.

– Погоди, дай сохранюсь! – заорал в ответ Шеф.

Хор стих, экран с желто-фиолетовой пятнистой мешаниной замер – и сразу побледнел, едва Шеф включил общее освещение.

– О, я уже это видел. Спиральная галактика класса Октопус Мадидус. В любом каталоге найдете, если хорошенько поищите.

– Сам ты мадидус. Я из-за тебя свет от тьмы отделить не успел! – возмутился Шеф.

Я догадался:

– Вы говорите об отрыве реликтового излучения? Плохо, плохо… А константы связи правильно подобрали?

– Гавриил сказал, что правильно. В смысле– не твое дело. Я же говорю – не успел. И прежде чем советы давать, попробовал бы сам… Узнал что-нибудь?

– Чарльза Корно убил профессор Цанс, чтобы тот не совратил его студента.

– Совратил?!

– В научном смысле.

И я в двух словах пересказал разговор с Цансом и Ливей. Затем резюмировал:

– Серьезный вывод только один: надо менять прикрытие, поскольку научная ценность ларсоновских статей сильно под вопросом. Мне кажется, он исписался. Его доказательство про Другою Вселенную полно ошибок. Из-за него мы стали посмешищем в академических кругах обеих Вселенных…

Шеф поднял руку, я замолк.

– Все это я передам Редактору, – сказал он. – С Бенедиктом надо поговорить, раз уж он попался нам на глаза. Говоришь, у Корно не сохранилось ни одного письма от Бенедикта?

– Ни единого. Бенедикт Эппель присутствует в списке адресатов, но писем нет. Если они что-то там моделировали, то письма должны были остаться. Письма с формулами никто не стирает. Зато иногда их прячут.

– Правильно, – согласился Шеф. – Я над этим подумаю.

– Бенедикта сейчас искать или подождать до семинара?

Шеф не упустил шанса приняться за старое:

– Семинар это хорошо. Тебе нужно расширять кругозор. О чем семинар-то?

– О моролинагах. Я уточнил, там основной докладчик – Эдуард Брубер, писатель. Писал о моролинагах. Роман так и называется «Моролинги». Кстати, Брубер есть в адресной книге Корно.

– А письма?

– Одно письмо от Корно к нему. Даже не письмо, а слайд. Средневековый.

– В каком смысле средневековый?

– В смысле изображения: бородатые господа в беретах и в выпуклых дублетах с накрахмаленными рафами шириной в две ладони. – Вчера я отрепетировал, как все это произнести так, словно сам всю жизнь ношу береты, дублеты и так далее по тексту.

– Где ты слов-то таких нахватался: дублеты, рафы еще какие-то… – Шеф ревниво относится к чужому словарному запасу.

– Датировка изображения по костюму – довольно известный прием. Я датировал изображение шестнадцатым веком. Более грубо: позднее средневековье или эпоха Возрождения, что, в общем-то, одно и тоже. Прошу заметить, я обошелся без чье-либо помощи.

Выслушав мое объяснение, Шеф скомандовал:

– Яна, узнай, что за слайд Корно послал Эдуарду Бруберу.

– Да, Шеф, – ответила Яна, и на полчаса исчезла.

– Значит так, – выполнив задание, сказала она деловито. – Это не слайд, а кадр из фильма «Жизнь и смерть Роберта Грина». Снят четыре года назад. Сценарий писал Брубер. Действие происходит в Англии, в середине тире конце шестнадцатого века. Роберт Грин – это английский писатель и драматург, современник Шекспира. Кто такой Шекспир, я тебе, Федр, расскажу как-нибудь потом.

– Рассказывай сейчас, – сказал я. – Шеф тоже хочет знать.

– Думаю, он знает, – заступилась за Шефа Яна.

Шеф обозвал меня невежественным нахалом и велел убираться с глаз долой. Бенедиктом приказал заняться завтра.