Обреченный мост - Вячеслав Демченко

— Чего это вдруг? — вопросительно дёрнулась густая бровь, негативно-чёрная под русой челкой. — Жениться?

— Ну, если я ворвусь к вам домой, неся вас на руках. — Чуть не налетев на девушку, Войткевич схватил её за острые локотки. — Потому что по-другому быстрее у нас не получится. Что тогда скажут ваши мама и папа? Конечно, они скажут мне жениться.

— Во-первых, у меня нет, — сердито вырвалась девушка, — ни мамы, ни папы. Во-вторых, мы не ко мне домой идём и, в-третьих, — она совершенно по-детски поджала нижнюю губу, — очень надо!

Видимо, картина, нарисованная разведчиком, показалась ей хоть и романтичной, но сомнительной. Идеологически невыдержанной.

— А куда мы идём?.. — пропустив первый и последний пункты ответа мимо ушей, поинтересовался капитан Новик, успевший догнать их обоих за время минутной перепалки.

— Сюда, — девчонка мышью юркнула в камышовую чащу, из которой, прорыв в глине извилистое неглубокое русло, бежал мутный ручеёк, словно подкрашенный охрой.

Ручеёк брал начало в канализационной или дренажной трубе диаметра достаточного, чтобы перемещаться в ней, согнувшись вдвое, но не более того.

Ржавая труба полого зарывалась в песок пляжа, шагах в десяти позади них, в камышах. Тут же, где она только выходила из стены глинистого обрыва, была изрядная дыра, должно быть, от случайно угодившего снаряда.

В эту дыру и намерилась забраться барышня, судя по тому, как она подобрала подол юбки в узел.

Прежде чем последовать за ней, Войткевич озабоченно оглянулся и сказал:

— Ты посмотри, никакого шухера. Они что, так и не всполошились?

Он прищурился в сторону артиллерийской позиции зенитки.

— Стрельба тут не редкость, — глянула через его плечо и девушка. — Немцы часто камыши простреливают, боятся каждого шороха.

— Чего ж они его не выжгут?

— Выжигают, конечно, так растёт же уже на второй день.

— Прямо бамбук какой-то!

— Коллектор, судя по диаметру, — постучав по трубе чудом уцелевшим плоским фонариком, заглянул в рваную дыру Новик. Мутный, неясный луч высветил сталактитовые наросты заизвесткованной грязи. — Наверное, в эту трубу канализация со всего района сходится.

— Сходится, товарищ командир, — подтвердила их юная проводница. Очевидно, субординацию она вычислила по степени серьёзности компаньонов. — Только теперь немцы решётки кругом поставили, на завод не пробраться. Вообще никуда.

Почему она решила, что переодетым разведчикам одна дорога — на завод, капитан не понял, да и спросить не успел. Вклинился Войткевич.

— Никуда? Тогда зачем нам туда надо?.. — он, придерживая каску, сунул голову в дыру, откуда гулко раздалось: — Ты нас куда ведёшь, Иванна Сусанна?

— К дедушке, — закатив глаза, вздохнула барышня.

— И кто у нас дедушка?

— Местный староста.

Новик медленно обернулся. Войткевич, наоборот, резко дёрнувшись, громыхнул затылком каски по краю дыры.

Собственно, этим и был их тандем примечательным. Всегда казалось, что флегматичный капитан и шкуру имеет трехдюймовую, а вот суетной и какой-то припадочный Войткевич на все события реагировал с готовностью взболтанного ситро.

— Слушай, мы её в коммунизм не возьмём, — заявил он, помянув ни к селу ни к городу В.В. Маяковского. — Она ещё, поди, губы красит.

Впрочем, и девчонка оказалась бойкой на язычок.

— Если ещё сами в тот коммунизм попадёте, — парировала она, дерзко глянув на Якова из-под налипших на мокрый лоб прядей.

— Вот и проявилась твоя звериная антисоветская сущность! — погрозил девушке пальцем Войткевич с неуместной весёлостью. И, наверное, имел ещё что сказать. Но капитан взмахом руки пресёк их странное препирательство.

— И где сидит этот твой дедушка, который староста? В комендатуре? — строго спросил он.

— На кладбище, — коротко, будто даже с язвительным удовольствием, ответила та.

— Саша, я ей-богу начинаю бояться, — снова взялся за своё Яков. — Вот куда мне совсем не надо, так это на кладбище! Особенно, если по нему дедушки шарахаются, вместо того, чтобы лежать по могилкам…

— Сам ты упырь! — совсем по-детски огрызнулась девчонка и тут же добавила с подчёркнутой взрослостью: — Я неточно выразила свою мысль. Не на кладбище, а в некрополе.

— Хрен редьки… — успел вставить старший лейтенант.

Но, полыхнув на него синим глазом, «инкогнито» в кацавейке выдало защитную речь самого патетического толка. Впрочем, столь же и бестолкового содержания.

— А ты знаешь, сколько дедушка людей спас?! — загудело в трубе, куда барышня решительно забралась, растолкав разведчиков и одновременно увлекая их личным примером. — А немцы его старостой назначили только потому, что он согласился в музее работать! — высунулась она на секунду обратно и снова провалилась в удушливый мрак. — Думали, что это как будто на их драный рейх! А он, между прочим, знаешь, какой образованный? Он доктор исторических наук!

Речь, правда, с одышкой и сопением, продолжалась и тогда, когда через добрых полчаса они добрались по трубе до решётки из толстых прутьев.

— Дальше больничный городок, — коротко пояснила девушка и, легко отогнув лист проржавелой жести, сливавшийся с бурой стенкой трубы, нырнула в какое-то её боковое ответвление — каменное и, похоже, прорубленное в незапамятные времена в рыхлом известняке. — Он людей от облав прятал. Тут, недалеко, в склепах некрополя, про которые только он один знал, — продолжила она уже в извилистом и узком, как щель, ходе. — Вот, смотрите!

Только теперь разведчики, которые двигались за юной проводницей, как зачарованные дудочкой крысолова, поняли, что и в самом деле…

Из тесного хода они перешли в сравнительно просторную, с купольным сводом, пещерку, и впрямь похожую на камеру древнего склепа. Во всяком случае, по стенам темнели в тусклом свете издыхающего фонарика арочные ниши могил; чернели следы копоти от масляных светильников; и даже виднелись буквы греческой угловатости, но тут же — и христианские кресты. И, конечно, положенные случаю, глянули на них чёрными пустыми глазницами черепа…

— А в комендатуре я, молодые люди, и впрямь, сиживал, что поделаешь, — раздался скрипучий, как гробовые доски, голос откуда-то из полумглы.

Ещё не отгремели последние штабеля боеприпасов на бетонных эстакадах, ещё трещали раскалённой черепицей обрушенные блокгаузы, когда за дальним шестым путём, под самым боком почерневшей и лопнувшей вдоль клёпаного шва цистерны шелохнулся и приподнялся чугунный канализационный люк. Спустя минуту он рывком сполз с чёрной норы колодца и на его край, в обугленную траву, вылетел ручной пулемёт «ZB-26». После безжизненной тряпичной куклой наружу вывалился лейтенант Мигель Боске в серой шинели, с тёмно-багровыми пятнами крови, расползшимися по бедру.