Детонатор - Александр Тамоников

Он стригся очень коротко, стараясь придать своей мягкой, рыхлой наружности оттенок жесткости. С той же целью отпустил усы, кончики которых постоянно лезли ему в рот, заставляя фыркать по-кошачьи. В принципе, Комаровский знал, что генеральского звания Левичу не видать, но ценил его как вдумчивого, педантичного и исполнительного сотрудника.

— Что по трупам? — деловито спросил Комаровский, на время прекративший составлять рапорт, который требовали от него в Кремле чуть ли не поминутно.

— Мне сообщили, что похороны будут организованы по высшему разряду, — ответил Левич. — Военные оркестры, салюты.

Комаровский поднял на него покрасневшие от высокого кровяного давления глаза.

— Какие, к черту, салюты? — воскликнул он, с трудом сдерживая накативший гнев. — Какие, к чертям собачьим, похороны? Я про трупы террористов спрашиваю. Опознали?

— Никак нет.

Сообразив, что дал маху, Левич нервно пригладил усы. Издерганный бесконечными заданиями шефа, он выглядел неважно, а чувствовал себя и того хуже. Но отдыхать было некогда, да и не шибко хотелось. А чего хотелось Левичу, так это собрать всех без меры расплодившихся террористов на лобном месте и расстрелять к чертовой матери.

— Трупы также и криминалисты изучают, — добавил он, когда почувствовал, что пауза затянулась. — Но пока результатов ноль.

— Базу данных шерстили? — дернул бровью Комаровский.

— Само собой, Валентин Сергеевич, — отрапортовал Левич.

— Сам по себе только геморрой образуется.

Старый служака, генерал любил всякие воинские прибаутки. Грубоватые, но меткие.

Левич виновато развел руками:

— Прошу прощения. Вырвалось.

«Вот и вырвалась снова из плена весна, — пронеслось в голове Комаровского. — Откуда это? Какая-то песня, кажется… При чем тут песня? Не до них!»

Он встал, одернул добротный коричневый пиджак и прошелся по своему кабинету. Это было очень просторное помещение со стенами, обшитыми полированными дубовыми панелями. Широкие окна, выходящие на Ильинку, почти скрывались за тяжелыми шторами. Поверх паркетного пола лежал красный ковер с простой окантовкой. В торце кабинета высился массивный письменный стол, на треть покрытый стеклом, под которое Комаровский имел обыкновение совать различные заметки с беглыми каракулями. Сегодня там лежал только один листок, неаккуратно вырванный из записной книжки. На нем было написано: «Доклад В. В. П. в 17:00». Ниже стоял восклицательный знак, большой и жирный.

Вернувшись на место, Комаровский некоторое время разглядывал этот восклицательный знак, а потом спросил:

— Чей след, как думаешь, Андрей Викторович?

Прежде чем заговорить, Левич поправил усы.

— Судя по внешности, действовала интернациональная бригада.

— Эти мерзавцы имели цель захватить контейнер с тромонолом. И кто-то ведь их на этот контейнер навел, а? Их наняли, а скорее всего и подобрали специально.

Левич не стал спрашивать кто.

Только за истекший квартал в результате долговременных и тщательно подготовленных операций удалось задержать с поличным сорок восемь кадровых сотрудников западных спецслужб. Кроме того, было выявлено и взято в предметную разработку около четырехсот других шпионов и их пособников, среди которых половину составляли так называемые российские граждане. С легкой руки президента России, вычитавшего это слово в какой-то книге, они назывались «нацпредателями», то есть изменниками Родины, добровольно ищущими контакты с иностранными разведками. Некоторые были недовольны своим финансовым или социальным положением, большинство же попросту противилось наведению порядка в стране, которую они тайно ненавидели.

Взрывы, то и дело гремящие в стране, были порождены той же причиной: многим, очень многим хотелось дестабилизировать ситуацию, чтобы опять ловить рыбку в мутной воде, как это повелось при так называемых ельцинских либералах. А за их спинами стояли кукловоды из Лэнгли — чистенькие, улыбчивые американцы, многие из которых в жизни не были способны даже муху обидеть, не то что раздавить лягушку или зарезать курицу. Добренькие на словах, они были готовы на всякие гнусности и подлости, добиваясь своей вожделенной цели, которая была проста и понятна. Уничтожить, стереть с лица земли главную конкурентку Соединенных Штатов — Россию.

И для достижения этой цели все средства были хороши: ложь, предательство, шантаж, убийство мирных граждан. Пока что можно было лишь гадать, для чего террористам понадобилась сверхмощная взрывчатка тромонол, но генерал Комаровский не сомневался, что будет пролито еще много человеческой крови. Задумавшись, он пробормотал расхожую поговорку про цветочки и ягодки, которые еще впереди.

— Извините, — напрягся Левич, — я не расслышал.

— Я ничего не говорил.

— Но…

Комаровскому пришлось собрать все силы, чтобы не наорать на заместителя, срывая на нем злость, досаду, тревогу — все то, чем он был переполнен в эти часы. Усталость давала себя знать все сильнее. Перед воспаленными глазами плясали то ли блестящие мошки, то ли искорки. В голове гудело, как будто туда встроили трансформатор.

— Это были мысли вслух, — сказал Комаровский, сжимая и разжимая пальцы рук, лежащих на письменном столе. — Я сказал, что это только цветочки, а ягодки впереди.

— Ядовитые ягодки, — понимающе кивнул Левич.

— Вот именно. Так что идите работайте, Андрей Викторович. Если появится какая-то новая информация, немедленно докладывайте. Даже ночью. В любое время суток. Понятно?

— Так точно, — произнес Левич.

Чего же тут было непонятного? Подразумевалось, что начальник Управления и сам не собирается спать, и не позволит делать это другим.

Отдав честь, Левич четко развернулся кругом и направился к выходу. Проводив заместителя, Комаровский закрыл глаза, сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, а потом потянулся к левой тумбе письменного стола, представляющей собой мини-бар. Но угоститься рюмочкой коньяка генерал не успел. Зазвонил телефон. Тот, по которому с начальником Управления Антитеррористического центра мог говорить только один человек во всем государстве.

Не донеся руку до дверцы бара, генерал схватил телефонную трубку, но взял ее не сразу, а сначала встал с кресла и выпрямился во весь рост.

— Генерал-майор Комаровский у аппарата, — произнес он, тщетно стараясь унять невольное волнение в голосе.

Это была самая долгая беседа по правительственной связи, которую когда-либо имел Комаровский. Для начала он изложил все факты и версии по делу о похищении тромонола. Потом ответил на несколько дополнительных вопросов. И, наконец, выслушал небольшую, но весьма поучительную лекцию, которая помогла ему яснее ощутить всю важность борьбы с терроризмом как международным, так и внутренним.

— Изучать историю необходимо для того, чтобы уметь применить уроки ее к современности, а не в носу ковырять над учебником, — неторопливо рассуждал высокопоставленный собеседник. — И какие же мы должны сделать выводы из истории? Например, что лишь та государственная власть имеет право на уважение и на поддержку, которая защищает народ или, по крайней мере, не причиняет ему вреда.