Намерение - Ангелина Алябьева

Отстранился, обхватывая покрасневшее лицо девушки. Заглядывая в зеленые глаза, прежде чем впиться в пухлый рот. Жадно кусая нежные губы. Облизывая и наслаждаясь сладким вкусом. Ее дрожащие руки сомкнулись вокруг его талии. Отвечала с тем же напором на его поцелуй. Совсем не походила на девственницу. Никогда. Уникальная и необычная. Страстная и непослушная искусительница. Сальери. Как острым лезвием прошлось по памяти, возвращая в реальность. Отрезвляя. Отгоняя наваждение.

— Не терпится исполнить супружеский долг? — с трудом оторвался от нее Ральф, смотря, как тяжело дышит девушка. Глотает воздух. — Твой папочка просил меня заботиться о тебе и не обижать. Он думает, что его доченька такая…невинная. Удивить старичка?

— Ты…просто невозможен! — единственное, что удалось выдохнуть ей, натягивая почти снятый пеньюар. — Разве ты не для этого женился?

— Кто женится на проститутке, если хочет секса? С этим у меня нет проблем, — заметил, как вздрогнула девушка. Еще многое предстоит услышать. Понять. Принять. — Я женился на тебе по другой причине. Ты права. Какая цель? Ты же любишь задавать вопросы. Не волнуйся. У тебя впереди будет целая жизнь, чтобы размышлять. Что же он нашел во мне?

Скопировал ее голос. Специально. Наказывая за то, что она посмела выбить его с толку. Лишить самообладания. Наказывая за неудовлетворенное желание. За яростное возбуждение. Не он должен мучиться от неутоленного голода. Не терять контроль.

— Через меня ты строишь свою карьеру, — не скрывала разочарования Морганит. — Папа мне рассказал, что взял тебя на работу. Мерзко использовать людей ради своей выгоды.

— Ты права, — многозначительно согласился он. — Только не тому человеку ты говоришь.

— Мы будем спать отдельно, — вздернула подбородок она. Именно этого и добивался, только вновь опередила его. Не позволит. Его четко выстроенный план не потерпит крах. Потребовалось много лет для того, чтобы войти в компанию «Глобал Индастриз». Бесконечно длинных недель, обдумывая мельчайшие детали. Никакое дикое влечение к женщине не стоит даже малейшей потери.

— Мы будем спать на одной кровати, но я не прикоснусь к тебе, пока ты сама не попросишь, как…в прошлый раз, — отчеканил Ральф. Его жена упрямо поджала губы, направляясь к двери. Бросил ей вслед. — Смотря, еще как попросишь. Как ночная бабочка, какой я тебя встретил, сгорающая от страсти и умоляющая на коленях, чтобы ее взяли. Грубо и по — животному. Как покорная жена, скучающая по ласкам любимого мужа. Твой отец ждет, что я исполню все желания его дочери. Кем ты предпочтешь быть — любящей женой или любовницей собственного мужа? Право выбора остается за тобой.

Семь дней. Одна неделя. Семь ночей. Семь мучительных ночных пыток, когда тело не подчиняется разуму. Когда желание томительной негой обволакивает, подгоняя воспоминания о прикосновениях. Дерзких. Когда ощущаешь себя, действительно, легкой и невесомой бабочкой, стремящейся к огню, но не зная, где полыхает пламя. Бабочкой, готовой добровольно отдаться огненным языкам. Летящую на самоуничтожение. Сама.

Единственное, что отвлекало ее хотя бы на несколько часов, это уроки. Занятия со слепыми детьми из необеспеченных семей. Родители не имели возможность позволить себе оплачивать занятия для их «особенных малышей», поэтому многие не владели специальной грамматикой и не умели читать. Разбирать текст, касаясь подушечками пальцами. Не видеть глазами, но владеть навыком ощущать. Дети, лишенные перспективы получить, пусть и необычное, тем не менее образование. То, что поможет выжить слепым. Никогда не забудет прозвучавшее в хриплом голосе мужа неподдельное удивление, стоило ему обнаружить утром ее в гостиной в окружении семи мальчиков и шести девочек. Среди детворы, как выразился позже он. Монотонно о чем — то говорящие со стеклянными и пустыми глазами. Повторяющими за ней тексты из книг. Посвящала им это время, желая хоть как — то занять бесполезные часы. Помогать. Быть полезной. Она больше года преподавала. Благодаря отцу количество желающих набралось всего за пару дней, стоило ей озвучить то, чем хочет заниматься. В компании таких же, как она, погруженных во тьму, не ощущалась собственная неполноценность. Радовало и огорчало одновременно. Дети. Невинные создания. Без пороков и грехов страдали от слепоты. Наказание свыше или умысел, известный исключительно небесной канцелярии? Не знала.

Слепые от рождения. В чем — то отличалась от них. Ее зрение безвременно утрачено из — за травмы. Будто одна сторона мозга, отвечающая за далекие воспоминая из детства, напрочь отключена. Оберегая ее. Не позволяя напрячь память и вспомнить, что произошло. Не позволяя оживить прошлое. Не позволяя даже вернуть мысленно назад и узнать, каким был мир, когда имела возможность видеть. Был ли там свет?..

Задумавшись, Морганит не заметила, как столкнулась с кем — то. Слегка ударилась лбом, врезавшись в мужскую грудь. Всякий раз, когда он заводил разговор о трости или очках, возникало желание провалиться сквозь землю. Намекал на ее неуклюжесть и ущербность. Знал, куда следует надавить, чтобы она сдалась. Замолчала или не забывала о том, какую жену себе взял. Не упрекал. Ни разу в его тоне за семь дней не проскользнула нотка раздражение или оскорбления касательно ее слепоты, тем самым лишая ее возможности в отместку сказать. Никто не принуждал его просить взамен на спасение брак. Никто не заставлял выбирать ее дорогой, ведущей к славе и успеху. К карьерной лестнице.

— Однажды ты расшибешь мозги, — в неповторимом тоне, недовольным и вкрадчивым, осведомил ее он. Властно сжал ее запястье, отстраняя от себя. Не любила, когда он поддерживал или сопровождал, откровенно обращаясь с ней, как с инвалидом. Да, она такая есть. Знает об этом. Меньше всего требовалось, чтобы подчеркивал он фальшивой заботой. За закрытыми дверями спальни скидывал маску, превращаясь в настоящего монстра. Он не кричал на нее, но из — за него она приглушала рвущиеся стоны. Не бил и не поднимал на нее руку, но его отчужденность и безразличие, которое демонстрировал, задевало сильнее. Сказать — значит признать, что она хочет его. Слаба и не в состоянии подавить собственные желания. Физически ощущала, чего ждал он. Ее капитуляции.

— Как я могу позволить тебе стать вдовцом? Ты не переживешь, что твоя азартная игра закончилась так быстро, — прокомментировала резко Морганит, вынужденная ухватиться за руку мужу, когда они поднималась по винтажной лестнице. Под приятной наощупь тканью рубашки чувствовались железные мышцы. Сильные руки. Нежность их прикосновений не познала, зато прекрасно помнила, какие заводящие и нахальные манипуляции проделывают. Издевался над ней, призывая окунаться в порочный водоворот страсти, при этом держась подальше. Подзывал, но мольбы ждал ее.

— Ты очень умна, — признал он. — Все называют наш союз браком, а ты — игрой. Кем ты себя считаешь — равным игроком или наградой?

— Ставкой, — иронично поправила Морганит. — Иногда мне кажется, что наша встреча совсем не случайная. Там, на небесах, определенно кому — то мешала моя тихая жизнь.

— Ты не ставка, — глухо бросил Ральф, внезапно остановившись. Склонился, обдавая горячим дыханием, смешанным с корицей. Избегала всю неделю эту коричневую специю, прося нянечку и поваров убрать из меню блюда, включающие ее. Один запах разливал внизу живота теплые волны. Разнося электрические разряды от ярких представлений, вспышками сверкающих в сознании. — Ты — мой главный козырь, бабочка.