Рубиновая комната - Паулина Петерс

– Я не убивала сэра Френсиса, – поспешила заявить Виктория.

– Что ж, я очень на это надеюсь. Процесс по делу об убийстве с тобой в качестве обвиняемой – только этого нашей семье и не хватало, – леди Гленмораг подняла брови. – Как бы там ни было, ты совершенно разрушила то хорошее впечатление, которое успела произвести на гостей бала, и испортила вечер своей кузине.

Виктория решила промолчать и не напоминать о том, что не хотела участвовать в бале.

Бабушка погрузилась в укоризненное молчание, и Виктория была ей за это очень благодарна. Поскольку, как это часто бывало, когда она оказывалась заперта в замкнутом пространстве и волновалась, ей стало не хватать воздуха. Девушка заставила себя дышать ровно и спокойно.

Сквозь деревья Грин-парка Виктория краем глаза увидела Букингемский дворец. Под дождем он тоже казался серым. Ничто больше не напоминало о ярко освещенном бальном зале минувшей ночью. Ей казалось невообразимым, что не прошло и дня с тех пор, как она предстала перед королем в бальном платье, флиртовала и танцевала с Рэндольфом.

Постепенно шоковое состояние отступало, и она мысленно вернулась к убийству сэра Френсиса. Она презирала его, и его смерть от чьей-то руки не тревожила ее. И все же девушке было жаль, что она больше не сможет прийти к нему, чтобы узнать, кем была та загадочная женщина, которая спасла ее из горящей квартиры.

«Теперь я никогда не узнаю, почему отец лгал мне. Никогда больше я не смогу вспоминать о нем с легкостью…»

Мгновение спустя Виктория уже презирала себя за такие размышления и только потом заметила, что карета едет не в сторону площади Пикадилли, а сворачивает на Сент-Джеймс-стрит.

– Разве мы едем не в Скотленд-Ярд? – удивленно поинтересовалась она. – Вы же говорили, что со мной хочет поговорить комиссар.

– Мы встретимся с ним в доме твоего дедушки. У Скотленд-Ярда наверняка кишмя кишат журналисты. – Бабушка Гермиона наморщила нос, словно от неприятного запаха. – Секретарь твоего дедушки все утро провел, звоня главным редакторам всех лондонских газет с просьбой не упоминать твоего имени в связи с убийством. Тем не менее будет лучше, если нас не увидят возле Скотленд-Ярда.

«Наверное, при разговоре с комиссаром будет присутствовать не только бабушка Гермиона, но и дедушка, – подумала Виктория. – А я-то думала, что хуже уже быть не может…» Бабушка снова бросила на Викторию возмущенный взгляд.

– Конечно же, все узнают, что тебя допрашивали в связи с убийством. Однако есть разница, будут ли люди говорить об этом скандальном происшествии шепотом или же открыто.

Пока карета катилась дальше по Сент-Джеймс-стрит с ее домами в стиле классицизма, а затем повернула на Пэлл-Мэлл, где находился Олдвин-хаус, лондонская резиденция семьи, Виктория пыталась вспомнить, что знает из газет о сэре Артуре Стэнхоупе, главе Скотленд-Ярда. Он был старшим сыном баронета во втором поколении, семьи, которая обзавелась титулом не так давно. На должность он вступил лишь несколько месяцев тому назад. Сделав военную карьеру, он несколько лет возглавлял родезийскую полицию. Он, как и сэр Френсис, придерживался строго консервативных убеждений.

Нет, разговор точно будет не из приятных. Особенно в присутствии бабушки и дедушки.

Со стороны Пэлл-Мэлл Олдвин-хаус был огорожен высокой кованой решеткой. Семейная резиденция была построена в конце XVIII века, однако в ней не было ничего от легкого изящества георгианской архитектуры. Фасад из песчаника и два коротких крыла, похожие на башни, придавали ей сходство с крепостью.

Виктория слышала разговоры о том, что внутри дом прежде был совсем не таким, как неприятный фасад. Что холл был окрашен в светлые, приветливые цвета в стиле рококо, на верхние этажи вела воздушная парадная лестница. Однако ее дедушка, следуя викторианской моде, приказал перестроить холл и остальные комнаты. Вместо парадной лестницы в доме появилась деревянная лестница с двумя крыльями, стены первого этажа были обшиты темными панелями и оклеены фиолетовыми обоями. Камин был облицован черным мрамором. Над ним висела голова медведя, убитого кем-то из мужских представителей семейства.

Виктория знала, что ее отец терпеть не мог этот дом. В детстве она несколько раз была здесь в гостях у бабушки – во время этих визитов дедушки не было никогда – и всегда чувствовала себя неуютно.

«Изабель наверняка рада тому, что у меня неприятности», – подумала Виктория.

Вот дворецкий открыл дверь, и Виктория глубоко вздохнула, прежде чем войти вслед за бабушкой в просторную гостиную. Ее дедушка и комиссар сидели у камина, в котором горел огонь. Когда женщины вошли в комнату, оба мужчины поднялись со своих мест.

– Леди Гленмораг, мисс Бредон, – мужчина почтительно поклонился бабушке Виктории, а Викторию приветствовал лишь сухим кивком.

– Комиссар, с вашей стороны было очень любезно приехать сюда.

Бабушка Гермиона улыбнулась ему ослепительной улыбкой. И Виктория не без сарказма отметила, что это оказало свое воздействие на сэра Артура, поскольку теперь на его лице читалось откровенное восхищение. Ее красавицу бабушку окружала аура аристократичности и элегантности, и Виктория была уверена, что та об этом знает.

– Давайте присядем и покончим как можно скорее с этим неприятным делом, – натянутым тоном произнес дедушка. Виктория присела на бархатный диванчик рядом с бабушкой. – Комиссар, можете спрашивать мою внучку обо всем. А ты, – дедушка обернулся к Виктории, – будешь сотрудничать с сэром Артуром, иначе получишь у меня.

– Что ж, мисс Бредон, – комиссар поклонился и взглянул на Викторию, – мы знаем, что за минувшие недели вы не менее двух раз встречались с сэром Френсисом. Первый раз – когда он вызвал вас в свой кабинет, и вчера вечером на балу.

– Да, все верно, – кивнула Виктория.

– Вы встречались с ним еще?

– Нет.

– Зачем сэр Френсис вызывал вас к себе и насчет чего вы с ним спорили?

– Оба раза из-за моего участия в движении суфражисток, – солгала Виктория. Она никогда не признается комиссару и родственникам в том, что сэр Френсис знал некую тайну ее отца и из-за этого преследовал и запугивал ее. – Сэр Френсис угрожал, что бросит меня в темницу, если я буду продолжать участвовать в демонстрациях суфражисток. Он… он утверждал, что сражаться за избирательное право для женщин безнравственно и порочит имперские ценности…

– И был чертовски прав, – фыркнул ее дедушка. – Полагаю, я могу не подчеркивать, сэр Артур, что семья Виктории глубоко порицает ее деятельность.

– Мой отец одобрял ее, – яро возразила Виктория.

– У твоего отца было много причуд, – отмахнулся дедушка.

– Возможно, ваш отец, мисс Бредон, имел заслуги в области науки и юстиции, однако придерживался, к сожалению, излишне либеральных политических взглядов, – комиссар пренебрежительно скривился. – Что ж, то, что вы сообщили мне о своем разговоре с сэром Френсисом, совпадает с тем, что сказал мне секретарь сэра Френсиса. Поэтому я склонен поверить вам относительно случившегося во дворце.