Полет сокола - Алексей Широков

Федор был пониже, чем Аксенов, но гораздо шире в плечах. Мышцы бугрились на руках, и шпага в них казалась тонкой веточкой. Дождавшись сигнала начинать, он сразу кинулся на меня. Если его друг использовал финты и уколы, то этот кадет предпочитал рубящую технику. Если бы у него вместо легкой шпаги было тяжелое оружие типа меча или палаша, я бы не решился провернуть задуманный трюк. Рассчитав траекторию движения, я поймал шпагу мечеломом тао, затем, зафиксировав вторым, вывернул ее из руки противника. И отбросил в сторону. Федор, оставшись без оружия, на секунду опешил. В нем поднялась волна настоящего бешенства, и он кинулся на меня, широко расставив руки. Я правильно оценил его переломанные уши как результат подготовки борца. Вот и стремился он взять меня в захват и переломать кости. Понимая, что в таком состоянии, даже будучи смертельно раненным, он меня убьет, если поймает, я кубарем бросился противнику под ноги. И пока он пытался встать, вогнал лезвие тесака сначала в крестец, лишая подвижности, а затем в основание черепа, перерубая позвоночный столб.

К распростертому телу подошел лекарь экипажа. Конвульсии уже практически прекратились, и медик констатировал смерть кадета. Дождавшись объявления капитана, я отошел к своему секунданту. Зрителей в зале значительно поубавилось. Остались военные и самые стойкие из пассажиров. Женщин почти не было. Внутри меня поселилась пустота, но усилием воли я заставил себя настроиться на следующий поединок. Вернувшийся волколак удивил меня сообщением, что третий дуэлянт попросил провести поединок до ранения. Пожав плечами, я согласился. Мне хотелось побыстрее все закончить.

Когда все было подготовлено к продолжению, капитан вызвал нас в центр зала и объявил начало поединка.

– Последний поединок пройдет между Леонидом Шиловым и Александром Соколовым. Условие дуэли – ранение средней тяжести. Оружие личное холодное. Иное оружие, как и активные магические техники, запрещено. Прошу начинать.

Не слыша капитана, я смотрел на своего противника и пребывал в сильном замешательстве. Я готовился к схватке насмерть, к тому, что противник будет меня ненавидеть, ведь я убил его друзей. Но стоящий напротив меня молодой человек со слегка одутловатым лицом и маленькими беглыми глазками был рад. После смерти своих товарищей он находился на седьмом небе от счастья. А еще он всех презирал. Любой, на кого падал его взгляд, вызывал у него презрение. Меня он тоже презирал, но к этому чувству примешивалась изрядная доля страха. Я не удивлюсь, если именно он науськал на меня своих друзей. Хотя слово «друзья» здесь было явно неуместно.

Как можно плотнее закрывшись от эмоций, идущих от моего противника, я изменил свое решение. Сначала хотел закончить поединок как можно быстрее, порезав ему руку или ногу. Но теперь я жаждал этой схватки. Вернее, не схватки, а того, что приготовил для соперника. Перехватив тао обратным хватом, я выставил гарду кинжала как кастет. И сразу после сигнала рванул вперед. Рассчитывавший, что я буду опять действовать от обороны, Шилов не сумел правильно среагировать и попытался достать меня прямым уколом. Но я был уже слишком близко. Пропустив над плечом руку со шпагой, вошел в ближний бой и пробил ему правой в солнечное сплетение. Дыхание покинуло кадета вместе с парой сломанных ребер. Не дав опомниться, провел тройку ударов в лицо, затем добавил опять в солнышко и, сместившись вправо, нанес удар ногой во внешнюю сторону колена. Колено моего противника переломилась, и Шилов, истошно заорав, остался стоять на одной ноге. Шпаги у него уже не было, он выронил ее, когда пытался защититься. Держа руки прижатыми к груди, Шилов скакал на одной ноге и орал. Примерившись, я нанес удар по его левой почке, и, когда от боли противник опустил руки, провел пару мощных атак в челюсть. Веером разлетелись кровь и осколки зубов, а сам Шилов мешком упал на палубу. Больше бить бессвязно воющего соперника я не стал. Злость, вызванная его эмоциями, прошла, и я поспешил завершить поединок, рубанув кинжалом по здоровой ноге. Не смог сдержаться от последнего аккорда.

Морально опустошенный, не слушая слов капитана, побрел в свою каюту. Окровавленный, с тао в руках, я распугивал пассажиров и матросов на своем пути, благо идти было недалеко. Рядом с собой почувствовал человека, искренне за меня переживавшего. Это был профессор. Кивком поблагодарив его за поддержку, отправился прямиком в душ. Сняв форму, с остервенением намыливался, пытаясь смыть с себя уже запекшуюся кровь. Когда вышел, оказалось, что мылся я не менее часа. За это время приходил капитан со вторым помощником. Капитан хотел со мной поговорить, но профессор убедил его перенести разговор на завтра. Поблагодарив Георгия Ивановича за все, упал пластом на койку и отключился.

Поднялся довольно рано. Профессор еще спал, и, чтобы его не будить, я не стал делать полный комплекс утренней зарядки, ограничившись парочкой коротких ката для тао и дыхательной гимнастикой. В связи с охотой на нежить и последующей поездкой занятия я подзапустил. Однако вчерашние события разогнали кровь, и я был полон сил. На удивление, настроение оказалось прекрасным. Пришло осознание того, что все случившееся – результат действий самих кадетов. Неважно, кто там кого провоцировал, свою голову тоже нужно иметь. Или хотя бы не пить столько. Голод грыз меня со страшной силой, и, едва дождавшись завтрака, мы с проснувшимся и приведшим себя в порядок профессором отправились в столовую.

Короткая прогулка до ресторана вылилась в целое представление. Команда и пассажиры разделились на два лагеря. Одни со мной здоровались, пожимали руку, интересовались мнением о сегодняшней погоде. Это в основном военные различных родов войск и званий, но присутствовали тут и гражданские, судя по виду, из северной аристократии, жившей недалеко от Пустошей. С другой стороны, подавляющее большинство дам и девушек, в том числе из экипажа дирижабля, смотрели на меня как на древнее кровавое божество. Их эмоции переливались всеми оттенками от ужаса до омерзения. Пытаясь экранироваться от вторых и отвечая первым, мы постарались как можно быстрее занять свой столик. Аппетит у меня не пропал, и я в полной мере насладился яичницей с беконом и кружкой крепкого сладкого чая с булочками.

Управился как раз вовремя, потому что завершившие завтрак капитан экипажа со своим неизменным спутником генералом жаждали со мной пообщаться и пригласили пройти с ними в кабинет капитана. Сам разговор вышел недолгим. Меня поздравили с победой на дуэли и пообещали, что проблем с моими противниками не будет. Согласно дуэльному кодексу любая месть или преследование после поединка исключаются. А решившийся на такое становится парием в обществе. Затем последовали осторожные расспросы, кто я, откуда и чем собираюсь заниматься. Не скрываясь, но и не вдаваясь в конкретику, я отвечал, что егерь, воспитанник отряда «Пепельные вороны», получил вольный статус и лечу учиться. Про будущие планы ответил расплывчато, что, дескать, сейчас нужно сосредоточиться на учебе. В ответ на это мне покивали и позволили идти.

Лететь оставалось более восьми часов, и, убивая время, я решил пройтись по дирижаблю. Удачно встретившийся Архип Гурьев, волколак, бывший моим секундантом, оказался свободен от вахты, и мне без труда удалось уговорить его провести экскурсию. Более двух часов мы обходили дирижабль, то спускаясь в трюм, то поднимаясь на палубы. Устав от впечатлений, вернулись в кают-компанию, где кучковались пассажиры, ищущие развлечений. Некоторые столики были заняты компаниями, играющими в различные азартные игры. Видя неподдельную страсть в глазах волколака, в качестве благодарности за занимательную экскурсию решил научить его играть в покер. Да, такой игры в этом мире не было.