Сходняк - Александр Бушков

Ах да! Карташу вдруг припомнились слышанные им (не иначе, впармском Салуне) подробности взаимоотношений Фрола и Зубкова. Про то, чтоненавидели они друг друга люто. Что там твои кошка с собакой! Про то, что всвое время две силы метили на верховодство в Шантарске: та, что стояла заФролом, и та, что стояла за Зубковым. Фрол был из старых, на его стороне игралибылые воровские связи, но вдобавок он вовремя сориентировался в меняющейсяобстановке и умело вошел в новые времена, не утратив прежних козырей. Зубков жешвырял на игральный стол такие козыри, как наглость, нахрапистость и напор. Этосейчас он заговорил о понятиях, о законах, по которым следует жить, а вотнесколько лет назад он всем законам предпочитал винтарь с хар-рошей оптикой илишквальный огонь дюжины автоматных стволов...

В их схлестке за Шантарск верх взял более опытный итактически мудрый Фрол. Именно он заполучил неофициальную, но оттого не менеепочетную должность «черного губернатора» Шантарска. Зубков же вынужден былотступить, довольствоваться завоеванным алюминиевым комбинатом... но со своимиамбициями он не простился. И не скрывал ни от кого, что готовит на Фрола новуюатаку.

Потому вовсе не кажется не правдоподобной версия, которуюКарташ тоже слышал от кого-то в Парме: дескать, это не кто иной, как Фрол,чтобы заранее обезопасить себя, отправил Зуба за решетку, заручившисьподдержкой неких московских людей и состряпав Зубкову обвинение в покушении нагубернатора Камчатки. Может, не зря люди про то говорят...

– Время Фрола давно прошло, – продолжалвитийствовать Зубков, – засиделся он. Этот старый козел возомнил себякем-то вроде Туркменбаши. Типа я бессмертный и бессменный...

Оп-па! Алексей мигом сделал стойку. Случайно или нет онприплел Ниязова?..

– Ну вот мы и подходим, москвич, вплотную к тому, зачемвы здесь. Тебя же вроде это сильно занимало. Короче, харе трепаться за пустое.Переходим к существу. А существо у нас таково... Вот скажи мне, москвич, почемуя вас в живых оставил, как думаешь?

Карташ пожал плечами, а Зубков хитро прищурился:

– А у кого вы платину сперли, а? Ну хотя быдогадываешься? Хотя это скорее к тебе вопрос, белобрысый... Как там егопогоняло? – этот вопрос был уже адресован Попу.

– Кликуха Таксист. А по паспорту...

– Хватит и кликухи, – перебил Зубков. – Нучего, Таксист, как меркуешь, у кого?

– Откуда мне знать... – начал Гриневский.

– Ну да, ну да, твое дело маленькое, – перебил Зубков. –Твое дело спереть платины на многие миллионы... Не, все-таки нравится мне этатроица. По крупному ребята играют, на ерунду не размениваются. Хотя сами-токто? Да никто! Какой-то старлей из вертухаев, зоновский мужик и заплутавшая сними деваха. Но замахнулись-то как, а?! Не иначе, насмотрелись американскихфильмов, где симпатичным ребятам удается оставить в дураках все мафии испецслужбы и удачно смыться с сумками, набитыми «зеленью»... Только хеппи-эндау вас, ребята, не получилось, тяжеленьки оказались сумочки...

Зубков открыл новую бутылку минералки, отхлебнул прямо изгорлышка.

– Мою ты платину спер, Таксист, мою. Нашуплатину, – Зубков обвел рукою стол. – Мой это был прииск. Уже за одноэто вы заслужили суровое, но справедливое наказание. Но, думаю, висит на вас иеще кой-чего. Я имею в виду твоих воришек-ребятишек, Уксус, которые отправилисьпо следам нашей троицы в Туркмению и сгинули там без вести. Хоть ты и говорил,что отправил лучших ребятишек, но, полагаю, наша троица оказалась им не по зубам.Конечно, – теперь Зубков посмотрел на Попа, – они скажут нам, чтоничего не знают ни о никаких ребятишках, а равно и о Туркмении. Хотя... вумелых руках Уксуса они как пить дать расскажут все без утайки. Но вот не хочуя отдавать их Уксусу, Поп, не хочу. Нравятся они мне, как я уже сказал. Ипотому я думаю так: захотят – расскажут про Туркмению, не захотят – пустьтемнят. Ну, а касаемо твоих людей, Уксус... Если кто-то не выполнил задание, тоне имеет значения, как он погиб и где захоронен, имеет значение только то, чтоон не выполнил задание... Не, они мне нравятся, эти трое без лодки, не считаяплатины! Поэтому я хочу сделать им подарок. И мой подарок таков: я буду с нимииграть в открытую. Согласны?

Неизвестно, чьего согласия испрашивал олигарх: смотрел онпри этом на свое изображение на этикетке бутылки с минеральной водой. Никто жеиз присутствующих выражать согласие или несогласие не стал.

– Значит, что от вас нужно, р-разбойнички, –сказал Зубков, вертя в руках пластиковую бутыль. – Нам известна вся вашаистория, может быть, за исключением красочных мелочей. И от вас всего-то инужно, чтобы вы изложили ее сами. Да-да, ничего больше. Соберутся уважаемыелюди, и вы им честно, во всех подробностях, без утайки расскажите про все то,как вышли на рудничок, как схлестнулись с украганами и два ящичка умыкнули. Какя уже сказал, ваши азиатские похождения никого не заинтересуют, пускай чуркиразбираются с тамошними вашими проказами.

У нас своих делов хватает. Уксус, растолкуй ты, каковрасклад. У тебя это доходчивее выйдет. А то я чего-то утомился.

– А расклад простой, православные, – с готовностьюподхватил Уксус, да так, что ни малейшей паузы не вышло. Он поочередно обвелКарташа, Машу и Гриневского немигающим взглядом, и взглядец тот пробирал допеченок, даже глубже, от такого взгляда невольно хотелось потупиться. –Каждому, как в Библии, воздается по заслугам его. Лживому – муки адовы, аправдивому – награда щедрая за правду. Награда немалая: исповедался – и катисьна все четыре стороны с душой, очищенной от скверны. Злато-серебро,платина-шмлатина – это дело наживное... в отличие от головы, которой нас богвсех наделил лишь по одной.

– Смотрю, нахватался ты у Апостола благолепныхсловечек, речугу катишь гладко, как колесо, – сказал, наливая себеводочки, один из сидящих столом: тип в очочках, с холеным лицом и с короткойстрижкой «ежиком».

– Давно ты, Доктор, в наши края не заглядывал, –повернулся к нему Уксус, – забыл, кто какие слова говорит. Апостола же,царство ему небесное, зря поминаешь. После того, как мы с ним последний развиделись, а было это на Ярославской пересылке, Апостол[2] зажилне правильно и плохо кончил, что закономерно. К тому же, кто от кого каких словнабрался, – это еще вопрос...

И снова Уксус прошелся своим жутким непод-вижным взглядом попленникам.

– Смертушкой пугать вас не станем, поди, приготовилиськ ней. Да и вообще, умирать не страшно. Страшнее задержаться здесь против своейволи или обречь на страдание близких своих... Так вот, коли выберете вы путьлживый, не пожелаете за дела свои ответ держать, то уж не обессудьте. Каждомупо делам его воздается, каждому своя мука приготовлена – не только в аду, но ина земле.

Московскому гостю пообещать можно, что умирать он будетмедленно и страшно, а перед смертью еще и помучается от того, что обрек нагибель стареньких родителей. Назвать тебе московский адресок, по которому,кстати, ты и сам до сих пор прописан, или не надо? Поверишь без клятвеннойбожбы, что есть у нас свои людишки в стольном граде?