Звезда по имени Стиг Ларссон - Барри Форшоу

За последние шестьдесят лет братья фактически не разговаривали друг с другом; Харальду 92 года, и это единственный из четырех братьев Вангера, который до сих пор жив. Они терпеть друг друга не могут. Соседний с Харальдом дом принадлежит Изабелле, матери пропавшей Харриет. В этом году Изабелле исполняется 75 лет, но она до сих пор поразительно элегантна и продолжает тщательно следить за собой. Журналист интересуется ее отношениями с дочерью, и Вангер отвечает, что женщины не были близки, хотя и не ссорились.

Вновь перед нами постмодернистский подход к криминальному жанру: Вангер замечает, что женщин также необходимо включить в круг подозреваемых. Соседка Изабеллы, Сесилия, дочь отшельника Харальда, разошлась с мужем, и Вангер предоставил ей крышу над головой. Она работает учительницей, и хорошее отношение к ней Вангера обосновано тем, что она лишь изредка общается с отцом. В день исчезновения Харриет ей было двадцать, и Вангер говорит, что Сесилия — одна из тех немногих родственников, которыми он может гордиться. Блумквист спрашивает, значит ли это, что Вангер ее не подозревает, но тот отвечает, что Блумквисту надлежит делать собственные выводы. Наконец он видит дом, где живет брат Харриет Мартин. Мартин, как известно, генеральный директор корпорации «Вангер».

В последнем доме на восточной стороне дороги живет Герда Вангер, вдова Грегера, брата Хенрика, вместе с сыном Александром. Это болезненная женщина, страдающая ревматизмом. На данном этапе повествования читатель пытается усвоить множество разнообразной информации, и Ларссон, понимая это, вкладывает в уста Блумквиста фразу: он готов приступить к биографии, однако Вангер должен помнить, что журналист — не частный сыщик. От него и не ожидают ничего подобного, но ни читатель, ни сам Блумквист этому не верят. Вангер знает, что опозоренный журналист скоро отправится в тюрьму, причем Блумквист и там должен будет работать над книгой (а также над своим реальным заданием); тот в свою очередь указывает Вангеру, что он еще и совладелец «Миллениума», который сейчас находится в кризисе. Вангер демонстрирует обе стороны своей личности, предлагая журналу помощь и одновременно с этим заявляя: если выяснится, что Блумквист не выполняет свою работу, Вангер будет считать это нарушением контракта.

Ежась от холода, Блумквист возвращается в дом и просит принести ему все документы, касающиеся Харриет. Мы читаем описание жизни Блумквиста на острове, прекрасно передающее тамошнюю атмосферу, холод, однообразие событий и отношение журналиста к таким вещам, как приглушенный звон церковного колокола. Блумквист безуспешно пытается связаться с Эрикой, после чего отправляется спать и просыпается в полной тишине, что становится для него новым, необычным переживанием. Он садится в автобус до Хедестада, приходит в библиотеку, заводит карточку и берет два детектива Элизабет Джордж. Читатель может задуматься, уместна ли здесь отсылка к одному из возможных источников вдохновения Ларссона, упоминание автора, который ему нравится? (Подобным же образом в романе нередко упоминаются произведения Вэл Макдермид.) В конце концов, разве станет такой скрупулезный журналист впустую тратить время на чтение детективов? Подобные предположения не учитывают то, что в свете предстоящего Блумквисту сложного задания он наверняка захочет расслабиться и отдохнуть. Так почему бы этим время от времени не заниматься и его создателю?

Блумквист возвращается на остров, и скоро в его дверь стучится светловолосая женщина лет пятидесяти. Это Хелена Нильссон, решившая познакомиться со своим новым соседом. Ее муж Гуннар и Хенрик привозят ему в тачке несколько коробок. Блумквист замечает, что супругов Нильссон не слишком интересуют его занятия, и, оставшись один, начинает изучать содержимое ящиков. Больше всего места занимают 26 папок с полицейскими отчетами, а кроме них — фотоальбомы, карты и многочисленные документы, включая папки с информацией о членах семейства Вангеров. Он погружается в чтение, и его сосредоточенность нарушает лишь пришедшая в дом кошка, решившая, по всей видимости, здесь поселиться. Он вновь тщетно пытается связаться с Эрикой и в морозную полночь совершает прогулку по мосту.

Ларссон вновь демонстрирует свой литературный талант, погружая нас во внутренний мир героя. Согласившись на расследование (в криминальном жанре существует клише, когда детектива требуется убедить заняться неким делом, и этому клише Ларссон активно сопротивляется на протяжении всех книг трилогии), Блумквист испытывает подавленность, размышляя, зачем он только взялся за это трудное задание; сейчас он мог бы быть в Стокгольме, в постели с Эрикой Бергер, придумывать план по разоблачению Веннерстрёма.

Автор подробно описывает жизнь на острове, и благодаря его таланту читать об этом так же интересно, как и о самом расследовании (которое временно отходит на второй план). Блумквист возвращается к документам, уточняющим полицейские отчеты, и натыкается на имя детектива Густава Морелла, который прибыл в Хедебю на лодке и взял на себя руководство расследованием, начав с допросов множества свидетелей. Мы узнаём детали информации, с которой уже успели познакомиться, в том числе и о дневной поисковой операции (которая не принесла результатов). Интересно, что хотя мы вместе с Блумквистом читаем отчеты, сведения в которых отчасти нам уже известны, они все равно остаются увлекательными, и мы, следуя за главным героем, пытаемся обнаружить в них какие-то важные факты. Блумквист отмечает разочарование в официальных отчетах, когда поиски прекращаются, и для Вангера наступает долгий период мучительного неведения.

В день Крещения Блумквист спит допоздна. Проснувшись, он отправляется к Вангеру и встречает полного мужчину, похожего на его работодателя. Это Мартин Вангер, который приветствует его в Хедестаде и уже знаком с официальной версией, согласно которой Блумквист пишет семейную хронику. Он торопится по делам, и Блумквист наконец встречается с Хенриком, посмеивающимся над газетной статьей, где язвительно критикуют журнал «Миллениум» («Главный редактор — феминистка в мини-юбке, которая надувает губки на телеэкране»). Там же пытаются уколоть и Блумквиста, именуя его Калле, поскольку он ненавидит это прозвище. Он до сих пор нервничает из-за случившегося и не может отнестись к этому так же легко, как Вангер, который советует ему не ввязываться в драку, где нет шансов победить.

Мы возвращаемся к Саландер, которая звонит адвокату Нильсу Бьюрману. С точки зрения сюжета последующие события столь же важны, как и рассказанное о Блумквисте, однако Ларссон не склонен вдаваться в подробности и объяснять, насколько значим этот эпизод (и его печальные последствия) в контексте романа. Нам сообщают, что Саландер находится под социальной и психиатрической опекой, а Бьюрман — ее новый опекун. В характерном для Ларссона ярком эпизоде из прошлого мы узнаем, что двенадцать лет назад Саландер оказалась под опекой по постановлению суда, который исходил из ее эмоциональной нестабильности, жестокого отношения к одноклассникам и вероятной опасности для самой себя.

Упоминание о скрытой жестокости Саландер — нечто вроде сигнала читателю, предвестие шокирующего развития событий трилогии. Мы наблюдаем за тем, насколько сложно ей общаться с представителями власти, особенно когда речь идет о ее эмоциональном состоянии. Язык тела свидетельствует о сопротивлении, руки скрещены, она отказывается проходить любые психологические тесты. Все пытавшиеся с ней работать решили, что справиться с ней невозможно, хотя, когда ей исполнилось пятнадцать, врачи пришли к выводу, что она не страдает патологической жестокостью и не представляет опасности ни для других, ни для себя. Тем не менее у нее возникали проблемы с полицией: несколько раз ее арестовывали в пьяном виде, в том числе полураздетой, вместе с пьяным мужчиной (гораздо старше нее). Самый последний арест, сообщает автор, был связан с нападением на мужчину-пассажира в метро: Саландер объяснила, что мужчина пытался к ней приставать. Этому нашлись свидетели, однако ее проблемное прошлое (как и трудности психиатрического характера) означало необходимость врачебного освидетельствования по постановлению суда, от чего Саландер, разумеется, отказалась.