Голубые огни Йокогамы - Николас Обрегон

— Ручка у вас есть?

Ивата записал адрес и тепло поблагодарил Накату. Он ввел адрес в навигатор. Оказалось, что Акаси жил почти в часе езды от Токио, в Тибе. Ивата свернул на нужную дорогу, и тут же у него зазвонил мобильный.

— Ты еще дома?

— Я еду, Сакаи.

— Куда?

— Куда глаза глядят.

— Ага. Ну понятно. Никакой конкретной цели?

— А что, ты соскучилась?

— Размечтался, придурок. И вообще, в моей жизни появился мужчина.

Ивата подался вперед:

— Кийота?

— Он самый. По крайней мере, крепкая зацепка. В «Ниппон Кумиай» давно с ним распрощались, но у него есть подружка-малолетка, Асако Одзаки. Готова поспорить, это та самая девица, которая преследовала Цунемасу на работе. Найдем ее — найдем и Кийоту.

— Ты молодец, Сакаи!

— Вот спасибо.

* * *

Когда Ивата добрался до Тибы, уже почти рассвело. В воздухе повисла дымка. Навигатор привел его к огромному пустырю, заваленному мусором. За ним виднелись заброшенные строительные площадки. На юг тянулся обрубок недостроенной развязки. На востоке уныло торчало несколько заброшенных зданий. В пустующих залах с игровыми автоматами завывал ветер. Никому не нужный бизнес-центр разваливался на глазах, непроданные дома заполонили заросли сорняков. Жизнь не сумела пустить здесь корни. На севере Ивата разглядел покрытые ржавчиной рельсы. Местность была плоская, бесцветная, тянулась куда-то вдаль. Стая ворон взлетела с грязной земли и растворилась в тумане.

Ивата еще раз проверил адрес. Он вышел из машины и заметил утоптанную тропинку, ведущую от дороги вглубь пустыря. Прищурившись сквозь пелену тумана, он различил неясные очертания какого-то строения. Осторожно приблизившись, он увидел, что тропа упирается в обгорелые останки небольшого дома. Кирпичная кладка фундамента сохранилась, но дерево и пластик пламя не пощадило. Все, что от дома осталось, — лишь тощий черный каркас, напоминавший обгоревший скелет. Ивата чувствовал запах гари, от которой долго теперь не избавиться. Рядом стоял полицейский знак «Проход запрещен». Ивата подумал: наверняка они решили, что это несчастный случай.

Он прошел через воображаемую дверь, и его поразило увиденное. Столбы солнечного света прорезали разрушенную крышу, стены пропитала дождевая влага. Обуглившаяся домашняя утварь хрустела под ногами Иваты, и любое его прикосновение рождало облака пепла. На полу громоздились искореженные и истерзанные огнем причудливые предметы, потерявшие свою первоначальную форму.

Ивата огляделся в поисках вероятных очагов возгорания, у двери и с внешней стороны. Проверил розетки, понюхал, не тянет ли от них воспламеняющейся жидкостью. Но ничего, что объясняло бы причину пожара, не обнаружил. Так же как и следов пребывания наркоманов.

Блажен тот, будь он царь или смерд, кто находит мир в доме своем.

От пепелища веяло печалью. Дом поскрипывал на ветру, словно радовался, что наконец-то уж догорел. Ивата попытался вообразить, как мог выглядеть этот дом прежде, как жилось его обитателям в этом убогом, всеми брошенном, не пригодном для жизни месте. Он даже не представлял, как Хидео Акаси мог ютиться здесь, в этой старой хижине посреди грязного пустыря, под недостроенной петлей развязки, и что чувствовал при этом.

Может, туман проникал в твой дом сквозь стены? Может, в последние дни перед смертью он заполнил и твое жилище, и твое сознание? Может, ты жил как во сне, лишь произнося заученные фразы? И чувствовал облегчение во время прыжка?

Ивата ощутил, насколько одинок был погибший, и проникся к нему сочувствием. Даже дыхание перехватило.

Кто наслаждается одиночеством — тот либо дикий зверь, либо божество.

Ивата набрал полную грудь воздуха и выпрямился. И в этот момент под кучкой гвоздей, головешек и мусора что-то блеснуло. Он потянулся и вытащил маленький и гладкий кусочек янтаря, словно застывшую каплю меда. Он сдул с него золу и поднес к свету. Внутри он увидел маленькие пузырьки и крошечных насекомых, замурованных в нем навечно.

«И откуда ты здесь взялся»?

Ивата закрыл глаза. В тишине он услышал приближающийся рокот.

Когда пришли недобрые, чтобы съесть меня живьем, они споткнулись и упали.

Он положил янтарь в карман и снова вышел в туман. Рокот нарастал. Ивата сделал несколько шагов вперед и услышал визг тормозов.

Господь мой свет, мое спасенье. Кого страшиться мне?

Туман окрасился в розовый — сквозь него прорывался красный свет фар. Прямо на него в развороте неслась черная машина. Ивату спасла реакция: он кинулся обратно к дому. Машина приблизилась вплотную, но Ивата успел нырнуть в бывшее окно. Тут же раздался лязг металла о кирпич.

Кап. Кап. Кап.

Ивата лежал на полу. Из его вновь открывшейся раны сочилась кровь, а ребра словно сжимало огромное кольцо. Он попытался подняться — и снова рухнул со стоном, адская боль пронзила его лодыжку. Он все-таки смог поднять голову и увидел машину, врезавшуюся в стену. Кровь звучно, с ритмичностью аплодисментов, капала у него из носа на колени. Красный свет фар освещал разрушенный дом, клубы выхлопных газов смешивались с туманом. Мотор работал на полную мощность. Ивата достал пистолет и заставил себя подняться на ноги.

— Выходите из машины спиной ко мне, руки за головой!

На долю секунды все замерло.

А потом машина резко рванула вперед, и красные точки исчезли в тумане. Ивата выбрался из обломков и заковылял подальше от дома. Он чувствовал, что по его лицу и по ребрам течет кровь, а лодыжка горит — большой привет «исудзу». По дороге к машине он несколько раз отключался. Оказавшись на заднем сиденье, он набрал номер Сакаи, но она не отвечала. Задыхаясь, он набрал телефон службы спасения и продиктовал номер своего значка.

— Черная «хонда-одиссей» десятого года, повреждения на капоте…

— Алло? Инспектор? Алло!

— Попытка наезда на полицейского…

— Алло! Инспектор! Вы меня слышите?..

Взгляд Иваты уперся в часы на приборной доске. Перед глазами запрыгали звездочки, а потом разлилась темнота.

Его дыхание становилось все тише и тише.

Глаза закрылись. Он отключился.

Как холодно.

Первый день 1986 года.

Огромный, суетливый автовокзал.

Стрелки часов показывают 8:20 утра — время он уже научился понимать.

Косуке крепко держался за мамину руку, хотя не поспевал за ее шагом.

Она то и дело оглядывалась, на лбу у нее блестели капли пота.

С Косуке раньше такого еще не бывало.