Кельтика - Роберт Холдсток

Гилас замолчал. Погрузился в тяжкие раздумья.

— Эго… эрго, Арго, как вам? — предложил я с улыбкой.

Гилас рассмеялся, мрачные мысли ушли. Я удивился, можно даже сказать — изумился, как легко он понял шутку на западном диалекте.

— Да, что-то в этом роде, — согласился он. — Очень похоже. Скажу тебе откровенно, Антиох, при первой же возможности, на первой же стоянке я сделаю ноги. Я собираюсь сбежать от Ясона, но вовсе не оттого, что мне недостает храбрости для такого похода. Постарайся это запомнить. Я чувствую, что могу тебе доверять. Какая жалкая у меня жизнь… а я мечтаю о чудесах, новых местах и чужих наречиях, я почти все из них понимаю! Я хочу все это для себя. Судьба ведет меня. Но как я могу познавать мир, исполняя предначертанное мне богами, если я привязан к быку-производителю, дикому вепрю, который всем одеяниям предпочитает накидку из шкур диких кошек, чтобы гадить на ходу для экономии времени в походах, как он говорит?

— Вопрос, конечно, интересный, — заверил его я. — Просто замечательный вопрос.

Мечты Гиласа открывали для него большой мир, куда больший, чем горы и долины, что служили ему домом. Обладая редким даром легко усваивать необычное, превращая его в привычное, он был прирожденным переводчиком. Конечно, многие обладали подобными способностями: Ясон уже упоминал об этом при нашей первой встрече. Преимущество же самого Ясона заключалось в том, что он был связан тесными узами с искателем приключений, любимцем богов Гераклом, слава о подвигах которого докатилась уже до самой Гипербореи.

— Я помогу тебе, — заверил я его. — Просто скажи, что нужно сделать. Но ты должен пообещать мне держать в тайне все, что я для тебя сделаю или как я это сделаю. Если, конечно, я смогу чем-то быть тебе полезен.

— Клянусь моим щитом! — прошептал благодарный юноша, тень любопытства промелькнула и исчезла за простодушной улыбкой. — Ты даришь мне надежду, Антиох. И еще немножко отваги. Пищу для ума и сердца. Спасибо тебе! Кстати, ты снимаешь слишком тонкую стружку. Такими темпами ты провозишься до зимы. Дай сюда весло. Я сам сделаю.

Он сбежал, когда корабль пристал к берегу в Цианин возле горы Аргантон, это случилось через месяц после начала нашего плавания, а я внушил Гераклу, что его юный компаньон был утащен нимфами в лесной пруд и там утонул. Тот пруд был маленький, пресноводный, а нимфы очень соблазнительны и абсолютно невиновны в убийстве.

Им пришлось зарыться глубоко в тину, когда разъяренный Геракл тысячу раз тыкал в дно своим копьем и выкрикивал ругательства. Потом он выпил целую флягу уксуса и принялся мочиться во взбаламученную им же воду. Сразу же после этого он покинул Арго и отправился куда глаза глядят, как обычно пренебрегая волей богов, — его сердце было разбито.

Когда он ушел, Гилас прокрался обратно на борт, и мы высадили его через несколько дней в устье реки Ахерон, как он просил. О дальнейшей его судьбе я не знаю. Но мне не хватало жизнерадостности и остроумия Гиласа.

Все это произошло позже, во время плавания на Арго. А тогда, в доках Пагазе, после того как умелый юноша доделал весло и вырезал мое имя на нем, а затем положил его к другим, приготовленным к погрузке, я поднялся по трапу на корабль и сразу же понял, что это необычное судно. Я не мог точно сказать, что в нем такого странного, а дух мой не был готов к более глубокому проникновению в суть вещей. Но я почувствовал, что под палубой, где-то ближе к носу, под массивным деревом бортов, образующих киль, находится куда более древняя сердцевина.

Я спустился в трюм и начал продвигаться к носовой части, но мне было велено уйти! Не могу выразить это по-другому. Не голос, не образ, просто острое чувство, что я забрался не просто в чужие владения или перешел границы, а попал в запретное место. Я был озадачен, взволнован и поэтому решил вернуться на сушу, найти Арга, корабельщика, который строил Арго, и расспросить его о корабле. Но Арго словно почувствовал мое любопытство и рассердился на меня. Он начал тянуть канаты, которыми был привязан. Корпус его затрещал, деревянные шпильки, которые удерживали корабль на стапеле, вдруг полезли из земли, канаты звенели от напряжения. Арго крутился и скользил вниз по земляному уклону, словно заколотая свинья, бьющаяся в собственной крови. Я изо всех сил вцепился в мачту — меня в любой момент могло выкинуть за борт. Арго подпрыгивал и скрипел у меня под ногами.

Корабль словно говорил: «Выпусти меня на воду. Проверь меня в деле. Быстрее!»

Воздух наполнился криками, похожими на вопли фурий.

Ясон выхватил из рук одного из своих товарищей топор с двумя лезвиями и крикнул Гераклу, чтобы тот сделал то же самое, и бросился вперед, крича:

— Всем в воду! Ты! Ведущий корабли сквозь туман! Бросай веревочные трапы!

Аргонавты быстро разделись и бросились в море, а Ясон с Гераклом принялись одновременно рубить оставшиеся целыми веревки.

Освобожденный Арго стремительно заскользил по стапелю кормой вперед. Корма ушла под воду, и я чуть не утонул. Когда судно выпрямилось и встряхнулось, словно зверь после купания, я упал между двумя свернутыми веревочными трапами, затем поднялся и направился к носу, откуда мог видеть кричащих и плывущих к нам аргонавтов. Интересно, кто они, откуда прибыли, что умеют делать, — тогда я ничего этого не знал. Наконец они нагнали корабль, окружили его, смеясь, будто изловили быка. Корабль, которым никто не управлял, остановился в центре круга и поочередно поворачивался к каждому герою, как бы приветствуя его. Теперь Арго был спокоен, он позволил людям забраться на борт.

Следом подплыл Геракл, он притащил с собой дюжину весел и подавал их по два в протянутые к нему руки моряков. Используя шесть весел с каждой стороны — в открытом море будут грести двадцатью, — мы осторожно вернули корабль к причалу, снова привязали и принялись грузить все необходимое для похода.

— Вот так корабль! — воскликнул счастливый, весь перемазанный грязью Ясон, запрыгивая на корабль с пристани. — С таким мощным кораблем мы доберемся до Колхиды за одну ночь! Какие там три месяца! Руно куда ближе, чем мы думали.

Правда, на деле все оказалось иначе, я об этом уже когда-то рассказывал.

Арго состоял из фрагментов нескольких кораблей, а старейший из них был помещен в носовой части, в самом сердце корабля, замурованный внутри двойной обшивки его совершенного корпуса. Гера была последней в длинной череде покровителей этого таинственного судна. Когда сидишь на носу, слышишь шум течения рек и морей, который пробивается сквозь время, чувствуешь запах старого дерева, старой кожи, старых веревок, которыми когда-то пользовались на тех судах, что дрейфовали, шли на веслах и под парусами, бороздя миры, знакомые их создателям.

Столько жизней в одном корпусе.

А теперь, спустя несколько сотен лет, с прогнивших останков гордого, мощного корабля сдирали кожу. В морозном сиянии розовой зари, под присмотром Ясона, Леманку срывал обшивку с корпуса, обнажая спрятанное сердце Арго. Я с изумлением наблюдал, как показалась настоящая клетка из переплетенных ветвей, сохранившая форму судна, — эта поросль старого дуба, вставленного в корабль еще Аргом, заполнила внутренности корабля, словно кровеносная система. Эта живая сетка, с одной стороны, разламывала обшивку, но она же ее и укрепляла, удерживая на месте.