Жилище в пустыне (сборник) - Томас Майн Рид

В течение этого времени мы держались в непосредственной близости от лагеря. Охотой мы могли увеличить свои мясные запасы и внести кой-какое разнообразие в свое меню, но наши насущные потребности были обеспечены. Кроме того, решено было беречь до последней крайности порох и тратить его лишь в самых серьезных случаях; и, наконец, по соседству обнаружены были следы медведя и пантеры.

Нам отнюдь не улыбалась встреча с такими гостями в непроходимом девственном лесу, и во избежание ночного посещения, больше всего опасаясь незваных гостей во время сна, мы опоясали лагерь огнями, поддерживая костры до самого утра.

Однако мы не терпели недостатка в свежей дичине, притом в самой изысканной и разнообразной. Мне удалось подстрелить дикого индюка31, который забрался к нам на лужайку вместе с товарищами и дал взять себя врасплох. Это была большая жирная птица фунтов двадцать весом, и вы мне поверите на слово, что мы съели ее с неменьшим аппетитом, чем неповоротливых индюшек, которые кудахчут у фермерши на птичьем дворе.

На третий день лосиное мясо прокоптилось. Мы сняли его с веревок и небольшими свертками погрузили в фургон. Теперь мы ждали, чтоб отдохнули животные. С утра до вечера бык с лошадью паслись на сочном лугу у нас перед глазами; они уже начинали заметно жиреть, и, глядя на них, мы радовались быстрому выступлению.

Как призрачны, однако, бывают человеческие надежды: в ту самую минуту, когда мы так ликовали, надеясь выбраться из нашей девственной тюрьмы, совершенно непредвиденное обстоятельство отсрочило отъезд на долгие годы.

Дело происходило за обедом, на четвертый день нашего прибытия в котловину. Мы кончали обедать. Мария с Луизой беспечно резвились на зеленой лужайке.

Мы с женой говорили о маленькой Луизе, о трагической гибели ее родителей, которые, по нашим предположениям, были убиты краснокожими. Следует ли скрывать от девочки участь отца и матери или же, когда она подрастет, рассказать ей печальную историю? Затем мы перешли к смерти моего друга, шотландца. Мы направлялись в чужую страну, где у нас не было ни близких, ни знакомых, даже языка этой страны мы не понимали; кроме того, условия жизни там были тяжелые и для коренных обитателей, а тем более для пришлых людей. Что с нами станется? Будущее внушало нам самые горькие опасения; но недолго пришлось нам терзаться.

– Не бойся, – сказала храбрая жена, взяв мою руку и поглядев на меня с нежностью. – Преодолев столько трудностей, мы можем смело глядеть в лицо будущему.

– Милая Мария, – ответил я, ободренный ее словами. – Ты права: не будем унывать!

В это самое мгновение со стороны леса послышался странный звук. Отдаленный вначале, он постепенно приближался, похожий на рев обезумевшего от страха и боли животного. Я оглянулся: одна только лошадь паслась на лужайке. Рев из лесу становился все сильнее и яростнее; несомненно, это мычал бык. Но что с ним случилось? Вновь послышался этот ужасающий рев, причем было ясно, что бык ревет на ходу и приближается к нам.

Я схватил карабин; Франк и Генри тоже вооружились, Куджо потянулся к индейскому копью; даже собаки вскочили, готовые броситься, куда им прикажут.

Вновь повторился потрясающий рев, на этот раз сопровождаемый шорохом листвы и треском веток, словно какое-то грузное животное ломилось в густые заросли. Испуганные птицы с писком попрятались в кустах, лошадь как-то странно ржала, собаки нетерпеливо лаяли, а дети плакали. Наконец в листве мелькнуло рыжеватое пятно: мы тотчас узнали нашего быка. Неужели за ним гнался какой-нибудь хищник? Увы, хищник уже настиг быка!

Мы застыли в ужасе: шею быка обхватили мощные звериные лапы. Вначале нам показалось, что эта густая коричневая шерсть принадлежит самому быку: до такой степени плотно сжимал его хищник. Но по мере их приближения мы разглядели продолговатые когти и короткие мускулистые лапы страшного зверя. Взгромоздившись на быка, он прислонился головою к его шее. Раненый бык истекал кровью. Странный хищник впился клыками в шейную артерию быка и высасывал кровь.

Бык, выскочив из зарослей, замедлил ход и замычал слабее; потом он вновь попытался бежать, очевидно, надеясь добраться до лагеря. Вскоре он очутился посреди луговины, но силы покинули его, и с протяжным мычанием, перешедшим в предсмертный хрип, он свалился на землю.

Странный зверь, потревоженный толчком, отпустил свою жертву и бросился на ее труп.

Я тотчас узнал в хищнике грозного канадского каркажу; он тоже нас заметил и собирался на нас ринуться. В один прыжок он очутился между детьми и Марией.

Мы с мальчиками дали залп из карабинов, но, так как целиться было некогда, мы, конечно, промахнулись. Тогда я схватил нож и бросился вперед. Куджо на этот раз оказался более проворным: железный наконечник его копья сверкнул на солнце и вонзился в густую шерсть. Чудовище глухо зарычало, обернулось, и я с облегчением убедился, что копье проткнуло ему горло. Но, вместо того чтобы бежать, зверь ухватился за древко копья и заставил Куджо отступить в страхе перед его могучими когтями. Не успел Куджо отскочить в сторону, как я выстрелил зверю в грудь из самого крупного пистолета. Пуля оказалась смертельной: хищный зверь в судорогах свалился на землю.

Мы были спасены, но бедный бык, который должен был помочь нам выбраться из прерии, без признаков жизни лежал на траве.

В одно мгновение рассыпалась прахом надежда когда-либо покинуть цветущую котловину: лошадь никогда не вывезет фургона, а если мы далее решимся выйти в прерии пешком, то не сможем захватить с собой достаточных запасов воды и провизии. Наконец слабая женщина с детьми на руках не выдержит длительного перехода.

Чем больше я думал, тем глубже отчаивался. Значит, мы навеки себя похороним в этой глуши! Какие шансы у нас когда-либо ее покинуть? Ни одно человеческое существо не придет нам на помощь. Быть может, мы первые люди, попирающие эту землю. Ведь возможно, что охотники или краснокожие, посещавшие горы, до сих пор не заметили прекрасно замаскированной котловины.

Нельзя было надеяться, что случай приведет сюда какой-либо переселенческий или торговый караван: нас опоясывала непроходимая пустыня; кроме того, гора была расположена значительно южнее всех известных мне троп, пересекающих прерию.

Оставалась одна только надежда, и я ухватился за нее со всей силой отчаяния: быть может, на юг и на запад пустыня простирается не так далеко, как это кажется. Разломав наш фургон и построив из досок легкую повозку, мы предпримем последнюю попытку.

Пока что я решил отправиться на разведку один, чтобы исследовать местность в двух названных направлениях. Если одно из них приемлемо, мы немедленно выполним свой план.

Наутро я навьючил лошадь провизией и возможно большим запасом воды, простился с женой и детьми и, вскочив на коня, направился на запад.

Полтора дня я углублялся в прерии, и все та же бесплодная пустыня расстилалась вокруг. Думаю, что я прошел небольшое расстояние, так как лошадь увязала по колени в зыбучих движущихся песках. На второй день, после полудня, я решил прекратить дальнейшую разведку, опасаясь, что не сумею вернуться в лагерь. На стоянку, однако, я вернулся – и лошадь, и я были полумертвые от жажды.