Брак поневоле - Айрин Лакс

– Молодец, – хвалит меня Влад, медленными толчками пальцев продлевая экстаз.

Потом перекатывается на бок, ложась рядом со мной, и пальцами, влажными от моей смазки проводит по своим губам.

– Ты даже пахнешь так же, как раньше… И если бы не наше прошлое, я бы тебя нещадно вылизал, выжрал все твои соки до последней капли… Но сейчас не хочется прикасаться губами. Сколько ещё, кроме меня, побывало там?..

– Ни одного бы не было, будь на то моя воля, – отвечаю я, пытаясь подняться.

– Лежи, – резко говорит Влад, прижимая меня к себе, – сегодня будешь спать здесь. В качестве исключения. Заработала на одну спокойную ночь.

Я проснулся гораздо раньше Алисы, без спросу забравшейся ко мне в спальню вчера ночью. И сейчас, пока она спала, я мог спокойно разглядывать её безмятежное лицо, представляя, что нет прожитых по отдельности лет…

Тонкие длинные ресницы отбрасывали пляшущие тени на щёки. Острые скулы, таких не было раньше. И вот этого выражения в глазах, немного затравленного, как вчера, когда я сжал пальцами её тонкую шею, тоже не было. Будто идёт навстречу ко мне не по своей воле.

Что же тебе от меня надо, Лиса?..

Набрал Самойлову сообщение: «Как продвигается?»

Ответ пришёл почти мгновенно: «Врать и обнадёживать не стану. Мгновенного результата не будет».

Скрипнул зубами, отбросив бесполезный телефон, и вновь уставился на спящую Алису. Она всегда прижимала обе ладошки друг к другу, подкладывая их вместо подушки под щёку. Или спала на моём плече, но так же, обе ладошки под одну щеку. Провёл пальцем по её носу и спустился к губам. Палец чуть дрогнул от яркого желания впиться в эти губы поцелуем. Зачем пришла ко мне вчера? На самом деле испугалась глупых рассказов о маме? Или просто использовала подвернувшуюся возможность, чтобы заставить меня слететь с катушек от вида трогательной беспомощности на её красивом лице?..

Сам не знаю, почему отдал приказ поселить её именно в мамину спальню. Отец не любил там бывать, он приказал держать её запертой и открывать только для того, чтобы убираться. Ему не нравилось напоминать себе о том, что именно он своими постоянными любовными похождениями по многочисленным любовницами доводил маму до скандалов, истерик и попыток покончить с собой. Мне тогда было не так мало лет. По крайней мере, что к чему и куда я уже хорошо понимал. Как понимал и то, что маму очень задевает пренебрежительное отношение отца к их браку.

Для него было в порядке вещей трахнуть кого-то на стороне и потом заявиться, как ни в чём не бывало, к своей жене. Громову очень нравилась мамина красота и слава: она танцевала балет, но потом ушла. Но ему очень не нравилась мамина экзальтированность и идеализация всего. И то, что мама открыто и громогласно заявляла о своём недовольстве, ему тоже не нравилось.

– Ты пахнешь чужой сукой, – шипела она ему, – и приходишь после этого ко мне?

Отец советовал ей прикрыть свой рот и не выражаться на весь дом, но когда мама входила в раж, ей было плевать на всё вокруг. Она не видела и не слышала ничего, кроме себя и своего голоса. Из их скандалов было непонятно: то ли мама была чересчур ревнива и ревновала отца ко всем подряд, то ли он, на самом деле, был редкостным блядуном и трахал всё, что движется. Но постоянные скандалы ничуть не способствовали укреплению их брака. И даже если он раньше гулял редко и мало, то после очередного выяснения отношения, он будто назло начинал изменять матери.

Было несколько попыток покончить с собой. Одна из них почти закончилась удачно: отец вовремя вошёл в её комнату, не преминув наорать потом, что его заколебали постоянные спектакли драматического театра в его доме.

– Ещё одна такая выходка… И я с тобой разведусь, – пригрозил он, – и сын останется у меня. У такой взбалмошной дуры, как ты, вырастет неврастеник и тряпка.

Разводиться не потребовалось. Вскоре мама погибла в автокатастрофе. Вскрытие показало, что мама наглоталась разной дряни перед тем, как сесть за руль. От снотворного до лёгких наркотиков, которыми балуются в клубах.

Вскоре отец привёл в дом новую женщину, Тамару с истошно вопящим младенцем на руках. Отец объявил, что Тамара станет моей новой мамой, а вот этот краснощёкий младенец – мой брат, Никита.

Тогда я понял, что мама не так уж была далека от правды: отец не только гулял, но и решил завести новую семью.

Поначалу я возненавидел Тамару и её сына, потому что именно в ней мне виделась причина всего: скандалов, развала семьи, смерти мамы. В ней и в её сыне. Мне хотелось убить их обоих. И если Тамаре я мог только мелко пакостить, то её сынишку мне реально хотелось удушить. Но рука не поднималась накинуть подушку на его крошечное личико. Немного опустить и надавить, но… В этот момент вошла Тамара и мягко отобрала у меня подушку.

Я ждал, что она наябедничает на меня отцу, а тот запихнёт меня в какой-нибудь интернат для трудных детей, именно так в фильмах всегда избавлялись от нежеланных детей.

И я до сих пор не знаю, чего стоило Тамаре промолчать тогда. Но зато знаю, как кардинально она отличалась от моей матери. Тамара никогда не забывала расписание уроков и соревнований по плаванью, всегда поздравляла с победами и не злорадствовала над поражениями. В то время как моя мама была сосредоточена на себе и на фанатичной любви к отцу, для Тамары семья была на первом месте.

Наверное, именно это в итоге подкупало и подкупило… Так или иначе Тамара отвоевала своё место в семье, полноправно став хозяйкой в этом доме.

Наталья, управляющая, появилась вместе с ней. Кажется, она приходилась Тамаре какой-то дальней родственницей. Двоюродной тёткой или кем-то вроде этого. Наталья боготворила Тамару. Насколько я понял за то, что Тамара помогла Наталье выпутаться из долгов и дала денег на лечение Жоры, её сына-наркомана. Жорика я так и не видел вживую ни разу. Слышал лишь по обрывкам разговоров между Натальей и Тамарой, что он завязал и стал другим человеком, благодаря лечению.

Плевать мне на их приятельские или родственные связи. Как управляющая, она безупречно служила нашей семье и была безоговорочно предана. Наталью не в чем было упрекнуть, кроме того, что она полностью перенимала отношение Тамары ко всем. Тамара невзлюбила Алиску сразу же, как только я привёл её познакомиться со своими родными. И сейчас Наталья, памятуя об отношении Тамары, вела себя так же, как вела бы себя Тамара. Холодно, пренебрежительно, никакой открытой конфронтации, но мелочи, выводящие из себя, были бы вполне в её духе.

Честно говоря, сейчас я был даже кощунственно рад тому, что нет ни отца, ни мамы-Тамары рядом, никто не станет мне читать нотации о различии в социальных статусах. Никто не станет упрекать меня в том, что я собираюсь связать свою жизнь с нищенкой. Никто не помешает мне наслаждаться близостью Алиски.

Наслаждаться и отплёвываться от её сладкого яда.

– Проснулась?