Кукловоды. Дверь в Лето - Роберт Хайнлайн

– Не так быстро, сынок, – сказал он, черты лица его изменились, и я вдруг узнал сатанинский оскал самого Старика.

У меня хорошая реакция, но я был в невыгодном положении, вся поступающая информация сначала шла от меня к хозяину, там она осмысливалась, и лишь затем ко мне поступала команда действовать. Насколько велика была задержка – миллисекунда? Две? Не знаю. Но, пытаясь вытащить оружие, я уже почувствовал, как в ребра мне ткнулся широкий ствол лучемета.

– Спокойно.

Другой рукой он прижал что-то к моему боку. Я почувствовал укол, и по всему телу разлилось знакомое теплое оцепенение – «морфей» действует быстро. Меня дважды вырубали этим препаратом, да и давали мне его много раз, так что я знал, как он работает.

Я сделал еще одну попытку достать пистолет и рухнул лицом вперед.

* * *

Очень смутно я осознал, что слышу голоса. Они звучали, кружились надо мной какое-то время, прежде чем я начал понимать, о чем они говорят. Меня грубо перевернули, потом кто-то сказал: «Эй, осторожней! А то эта обезьяна тебя цапнет!» Другой голос: «Не беспокойся. У нее перерезаны сухожилия». Снова первый: «Да, но зубы-то у нее остались».

Да, промелькнуло у меня в голове, если кто-то из вас окажется рядом, я непременно укушу. Насчет сухожилий тоже казалось все верно: ни руки, ни ноги меня не слушались. Хотя больше всего раздражало, что меня назвали обезьяной. Это просто непорядочно – обзывать человека, когда он не в состоянии за себя постоять.

Потом я почему-то вдруг всплакнул и снова впал в оцепенение.

* * *

– Ну как, сынок, тебе уже лучше?

Старик задумчиво разглядывал меня, облокотившись на спинку кровати. Он стоял по пояс голый, на груди его курчавились седые волосы, а снизу выпирало небольшое брюшко.

– Э-э-э… да, пожалуй. – Я попытался сесть и обнаружил, что не могу двигаться.

Старик зашел сбоку.

– Видимо, можно снять ремни, – сказал он, копаясь с застежками. – Очень не хотелось, чтобы ты поранился или еще что… Вот так.

Я сел, растирая затекшие мышцы.

– А теперь – что ты помнишь? Докладывай.

– Что я помню?..

– Ты был с ними – помнишь? Тебя поймали. Ты помнишь, что происходило после того, как на тебя попал паразит?

Мне вдруг стало страшно, безумно страшно, и я вцепился в постель.

– Босс! Они знают об этом месте! Я сам им сообщил.

– Нет, об этом не знают, – спокойно ответил он, – потому что это не та база, которую ты помнишь. Старую я эвакуировал, когда понял, что ты ушел в самоволку. А об этом местечке, я надеюсь, им ничего не известно. Значит, ты что-то помнишь?

– Конечно помню. Я выбрался отсюда – в смысле, со старой базы – через… – Мысли понеслись вперед, обгоняя слова, и неожиданно я отчетливо увидел, как держу в руке живого влажного хозяина, собираясь пересадить его на спину агенту по аренде.

Меня стошнило прямо на простыню. Старик взял ее уголок, вытер мне губы и мягко сказал:

– Продолжай.

Я с трудом сглотнул и выдохнул:

– Босс, они – повсюду! Город у них в руках.

– Знаю. То же, что в Де-Мойне. И еще в Миннеаполисе, Сент-Поле, Новом Орлеане и Канзас-Сити. Может быть, где-то еще. Я не знаю, я не могу быть везде сразу. – Он поморщился и добавил: – Это как бег в мешках. Мы проигрываем, и очень быстро. Даже в тех городах, о которых нам известно, мы ничего не можем сделать. Это очень…

– Боже! Почему нет?

– Сам сообрази. Потому что «более опытные и мудрые» по-прежнему не убеждены. Потому что, когда паразиты захватывают город, там все остается по-прежнему.

Я уставился на него в недоумении, и Старик поспешил меня успокоить:

– Не бери в голову. Ты – наша первая удача. Первый, кого нам удалось вернуть живым. И теперь выясняется, что ты помнишь, что с тобой происходило. Это очень важно. И твой паразит тоже первый, которого нам удалось поймать и сохранить в живых. У нас появился шанс уз…

Он осекся. Должно быть, у меня на лице читался неприкрытый ужас. Мысль, что мой хозяин жив и может снова мной завладеть, была просто невыносима.

Старик встряхнул меня за плечи.

– Успокойся, сынок, – мягко произнес он. – Ты еще слишком слаб.

– Где он?

– А? Паразит-то? Не беспокойся о нем. Можешь увидеть его, когда захочешь. Он на твоем дублере, орангутанге. Кличка – Наполеон. Под надежной охраной.

– Убейте его!

– Бог с тобой. Он нужен нам живым, для изучения.

Видимо, со мной приключилось что-то вроде истерики, потому что Старик пару раз ударил меня по щекам.

– Соберись! Чертовски неприятно беспокоить тебя, пока ты не выздоровел, но обстоятельства вынуждают. Нам нужно записать все, что ты помнишь, на пленку. Так что соберись и начинай.

Я взял себя в руки и начал диктовать тщательный, подробный отчет обо всем, что мог припомнить. Описал, как снял помещение на складе, как «завербовал» свою первую жертву, затем как мы перебрались оттуда в Конституционный клуб. Старик кивнул:

– Логично. Ты и для них оказался хорошим агентом.

– Ты не понимаешь, – возразил я. – Сам я вообще ни о чем не думал. Знал, что происходит в данный момент, но это все. Будто… ну, будто… – Я замолчал, мне не хватало слов.

– Не важно. Дальше.

– После «вербовки» администратора клуба все пошло гораздо легче. Мы брали их прямо у входа и…

– Имена?

– Да, конечно. Я сам, Гринберг – M. К. Гринберг, Тор Хансен, Дж. Хардвик Поттер, его шофер Джим Уэйкли, служитель в туалетной комнате, коротышка по имени Джейк, но от него пришлось избавиться: хозяин просто не отпускал ему времени позаботиться о самом необходимом. Потом был администратор – я так и не узнал его имени… – Я сделал паузу, перебирая в памяти события того напряженного дня и вечера в клубе, стараясь припомнить всех «рекрутов». – О боже!

– Что такое?

– Заместитель министра финансов!

– Хочешь сказать, вы взяли и его?

– Да. В первый же день. Когда это было? Сколько прошло времени? Боже, шеф, ведь Министерство финансов охраняет президента!

Но я разговаривал с пустотой. На том месте, где сидел Старик, уже никого не было.

Я без сил откинулся на спину. Заплакал, уткнувшись в подушку, и вскоре уснул.

Проснулся я с жутким привкусом во рту, с больной головой и смутным предчувствием надвигающейся катастрофы. Но по сравнению с тем, что было раньше, можно сказать, я чувствовал себя отлично.

– Как, уже лучше? – спросил чей-то веселый голос.

Надо мной склонилась миниатюрная брюнетка. Очень даже симпатичная, – видимо, я и в самом деле чувствовал себя лучше, поскольку сразу это отметил. Но одета она была довольно странно: белые шорты, клочок почти прозрачной ткани, чтобы поддерживать грудь, и металлический панцирь, закрывающий шею, плечи и позвоночник.