Жизнь прахом, земля пухом - Владимир Колычев

И Комов не остался равнодушным, заметив Чижова.

– Качок доморощенный… Может, и есть у него черный пояс, но кишка тонка, чтобы на Хлыстова наезжать. Хлыстов такой, что сам быка одной левой… И не боится его Хлыстов. Да и я бы не боялся…

– Ты мне скажи, с Хлыстовым он был знаком или нет?

– Нет. Хлыстов говорит, что не знал его раньше. До того, как он ему зеркала сбил… Жаль, говорит, им тогда морду с его дружком не набили…

– Надеюсь, инцидент исчерпан?

– Само собой, Кулик воспитательную работу провел. Если состоится наезд, Хлыстов заявит в милицию… Ну, на словах да, а как на самом деле будет… Если будет…

– Что будет, то будет, – махнул рукой Степан. – Если что, по факту разберемся. Виновных накажем, правых тоже.

О взаимоотношениях липовых омоновцев и виновато-пострадавших телохранителей они могли говорить долго, потому как могила для Загорцева была подготовлена в дальней части кладбища, на новом, недавно присоединенном участке земли. Но тема была исчерпана, поэтому оставшуюся часть пути они прошли молча.

Старая часть погоста была густо засажена вязами, липами, тополями, кустарники вокруг могил. Тоска, но свежо и зелено. А новое кладбище было разбито в чистом поле. Вместо деревьев – дикая поросль и пластмассовые цветы на могилах с крестами.

Скопление людей вокруг гроба ограждал не самый низкий забор из кованого железа. Степана это немало удивило. Обычно могилу облагораживают уже после захоронения и то не сразу. А тут уже дорогой забор, да и участок, который он огораживал, занимал неприлично много места. Здесь можно было свободно захоронить роту солдат, причем поименно.

Провожающих было много. Солидные на вид и холеные на внешность мужчины облачены были в строгие костюмы темных тонов. Из женщин тоже никто не выделялся кричаще-вызывающими нарядами, но все были одеты стильно и дорого. Шляпки с траурными вуальками, скорбные лица – все согласно протоколу. Но все равно природа брала свое, и женщины нет-нет да посматривали друг на друга – кто лучше одет, у кого изысканней украшения. У одной дамы на пальце Степан заметил перстень с крупным камнем. Все бы ничего, но он был надет поверх атласной перчатки.

Степан и Федот были в штатском, но внимание на них все же обратили. У открытой калитки стояли крепкие парни в черных костюмах с беспросветными лицами. Один из них молча преградил им путь. Комов показал удостоверение, но еще раньше вынырнувший из толпы Порываев хлопнул своего сотоварища по плечу.

– Свои, – заискивающе улыбнувшись милиционерам, тихонько сказал он.

Могильный страж молча отошел в сторону, освобождая проход.

Порываев не остановился на достигнутом. Он взял на себя роль провожатого и, аккуратно разжижая скопление людей, провел незваных гостей к самому гробу. Никто его об этом не просил, но все же Степан воспользовался навязанной услугой.

Его ничуть не удивил гроб за длинные тысячи в иностранной валюте. Но его поразило, насколько хорошо выглядел покойник – если, конечно, его состояние можно было выразить этим словом. Над ним явно поработал специалист высокого класса – или пластический хирург, или гример; а может, и то и другое.

– Вдова в закрытом гробу хоронить собиралась, – шепнул Порываев. – А умные люди подсказали, как надо. Ловкость рук, и труп как огурчик…

– Ты откуда знаешь? – тихо спросил Степан.

– Так Павел Васильич посоветовал, мой босс.

– Где он?

– Да вот он!

Скоробогатов стоял рядом с плачущей вдовой, держал ее под руку. Он так скорбел по новопреставленному, что его можно было принять за великовозрастного сироту, обездоленного смертью отца. Рядом с ним стояла эффектно-красивая шатенка с роскошной фигурой. Степан невольно залюбовался ею. Порываев заметил, на ком остановился его взгляд.

– А это Анжелика Максимовна, его жена, – пояснил он голосом, в котором угадывалась легкая ирония. – Красивая, правда?

Степан промолчал. Не та обстановка, чтобы выражать романтические эмоции. Да и не тот человек этот Порываев, чтобы делиться с ним впечатлениями. К тому же взгляд его прикипел к двоюродному брату покойного. Дмитрий Загорцев находился чуть в стороне от вдовы, но смотрел на нее, да так, что закрадывались сомнения в его бесстрастном к ней отношении. Степан взял на прицел саму вдову и заметил, как просветлел ее лик, когда она встретилась глазами со своим, отнюдь не кровным родственником. Прояснение было настолько скоротечным, что его мог заметить только любопытствующий взор. Видимо, Наталья Евгеньевна умела управлять своими чувствами.

Кто-то из друзей новопреставленного закончил напутствие в загробную жизнь, и молодая вдова, смахнув слезу, снова глянула на Загорцева. И снова в ее глазах вспыхнула, мгновенно погаснув, радостная искорка. Все бы ничего, но ее взгляд вдруг остановился на Степане.

Она узнала его – взгляд застыл, затуманился, брови негодующе сошлись на переносице, губы выгнулись в злобное коромысло. Она смотрела на него так, что казалось, вот-вот ее рука вытянется в его сторону и будет расти до тех пор, пока грозно указующий перст не соприкоснется с ним. А еще она могла заорать благим матом, проклиная Степана за то, что он посмел прийти сюда в такой час…

Видимо, Комов думал в унисон со своим начальником, поэтому он взял его за руку и потянул назад, чтобы увести с ее глаз долой. Сопротивляться Степан не стал, и они удалились за оградку. Далеко уходить не стали, остановились в тени молодого дуба, последнего дерева со стороны старого кладбища.

Но вдвоем оставались недолго. К ним, набравшись наглости, подошел капитан Загорцев.

– Я не думал, что у вас хватит совести прийти сюда, – с осуждением глядя на Степана, не совсем уверенно и все же напористо выдал он.

– Совести у меня много, – снисходительно и с насмешкой парировал Круча. – Совести у меня на всех хватает… И на тебя хватит… Сам-то ты что здесь делаешь?

– Как что? – возмущенно удивился Загорцев. – Хороню своего брата.

– Которого ты любил как родного брата? – продолжил за него Комов.

– Ехидство здесь неуместно… Да, представьте себе, я любил его как родного.

– Тогда чего время теряешь? Его сейчас земле предадут, а ты здесь лясы точишь… Или ты еще недостаточно выразил возмущение госпожи Загорцевой? – усмехнулся Степан. – Увидел, как ее возмутило мое появление, поспешил к нам, послать нас от ее имени… Готов исполнить любое желание своей госпожи? Пардон, богатой родственницы… А ведь она богата, правда? Сколько ей муж оставил, все или только три четверти?

– Я вас не понимаю, товарищ подполковник! – смутился Загорцев.

– Да все ты понимаешь, капитан… И твоя Наталья Евгеньевна все понимает… Видел, как вы переглядывались. Давно вы на стреле амура? Или это любовь по расчету?

– Да что вы такое говорите? – шарахнулся следователь.

Степан уже не сомневался, что попал в точку.