"Вставайте, братья русские!" Быть или не быть - Виктор Карпенко

Гази Барадж, находясь в центре сражения, оказался в окружении семи рыцарей. Он был уже дважды ранен, терял силы, и если бы не Роман Федорович и два его телохранителя, Аблас Хин и Нарык, это сражение было бы для него последним. Орудуя огромным двуручным мечом, князь Роман буквально прорубался сквозь ряды поляков. За ним неотступно следовали телохранители эмира, работая боевыми топорами. Польские рыцари надеялись пленить Гази Бараджа и потому действовали осмотрительно, сжимая круг, выбирая момент для нанесения удара, способного обездвижить булгарского полководца. Словно смерч налетел Роман Федорович на уже празднующих победу рыцарей. Двое из семи пали под всесокрушающими ударами князя Романа, остальные благоразумно отступили. Аблас Хин и Нарык, подхватив эмира под руки, вынесли его в военно-полевой лагерь. Князь Роман своим мечом прикрывал отступление.

Раненый Гази Барадж продолжал руководить сражением. Он приказал первой и второй линиям отступить к лагерю. Бахадиры заняли центр перед заслоном из телег, а уланы разместились на флангах.

Рыцари приближались к линии обороны булгар медленно, тяжело ступая в доспехах. Они обрушились на центр. Бахадиры расступились под их напором. Когда рыцари наткнулись на тройной ряд телег, было уже поздно, ибо уланы ударом во фланги погнали их в ловушку. С трудом преодолев заслон из сцепленных телег, рыцари встретили новую преграду, состоящую из трех тысяч воинов, еще не участвовавших в сражении и потому полных сил. В этот напряженный момент сражения на поле боя вернулись отряды кыргызов и туркмен, ранее ушедших с татарскими туменами. Гази Барадж приказал им занять позиции на флангах, а уланам нанести копейный удар. Этот маневр решил исход сражения. Уланы опрокинули наступавшие ряды рыцарей, вынудив их к отступлению. И только тогда на поле сражения вернулись наблюдавшие доселе со стороны ход битвы тумены монголов Байдара и Хорду-Ичана. Они принялись добивать бегущих.

Гази Барадж, опираясь на плечо князя Романа, увидел возвратившиеся татарские тумены и сквозь зубы процедил:

— Прилетели коршуны на мертвечину! — и, сжав ладонью плечо Романа Федоровича, сказал: — Тебе же, князь, низкий мой поклон. Жизнью обязан. Приведется случай, отплачу сполна!

Полководец Байдар по приказу хана Батыя, находившегося все это время в Венгрии, выдвинулся от Рацибужа в Моравию, чтобы отрезать возможный путь отступления чешского войска. Его тумены остановились в окрестностях города Ольмюца, расположенного на берегу реки Моравы. Внезапно ночью чешско-немецкое войско под командованием воевод Иосифа и Ярослава из Штернберга напало на монголо-татар. Удар был настолько сильным, а главное, неожиданным для расположившихся на отдых воинов, что в конечном счете привел к большим потерям. Целый тумен, свыше десяти тысяч монголов и кипчаков, потерял Орду. Но гибель татарского тумена дала возможность булгарам и смолянам вооружиться, сомкнуть ряды и нанести ответный удар, заставивший рыцарей отступить. На поле брани осталось двенадцать тысяч чехов и немцев.

Далее тумены Орду продолжили путь к Дунаю, где стояла армия Бату-хана. Но на правом берегу реки, там, где находилась переправа, венгры устроили засаду из семи тысяч воинов. Головные дозоры донесли Гази Бараджу о засаде, и тогда тот пошел на хитрость: две сотни добровольцев начали переправляться на виду у засевших венгров и, как только вышли на берег, тут же были перебиты. А в это время основные силы булгар и смолян переправились через Дунай ниже по течению. На рассвете они напали на венгров и немцев и полностью их истребили. Путь на Балатон был открыт. Там их ждал Бату-хан, пришедший туда несколько раньше. После разделения с армией Орду в апреле 1241 года Бату-хан вошел в Венгрию. В первом же сражении монголо-татары разгромили отряды под командованием Диониция и через Манкачский и Унгварский проходы Карпатского хребта вышли на Венгерскую равнину.

Король Венгрии Бела IV, собрав шестидесятипятитысячное войско, выступил из Пешта навстречу хану Батыю. Сражение произошло 12 апреля 1241 года у реки Шайо. Татары ударили во фланги хорвато-венгерских войск, вынудив их к отступлению. Король Бела IV бежал в Хорватию, куда на его поимку Батыем был направлен царевич Кодан.

Два дня монголо-татары гнали венгерское войско до Пешта, и весь путь был устлан их телами.

Отряд Кодана, занимая города, прошел Словению и Хорватию и вышел к побережью Адриатического моря.

Но на этом нашествие монголо-татар в Европу закончилось.

11 ноября 1241 года великий монгольский хан Угедэй умер. Временно правительницей империи стала его старшая жена Туракина-хатун. Батый получил это известие в марте 1242 года, находясь в городе Джуре. На военном совете было принято решение прекратить поход. Несколькими колоннами через Венгрию, Сербию и Болгарию тумены двинулись к месту сбора в Нижнедунайскую низменность, а далее через причерноморские степи — к Волге. Осенью 1242 года царевичи-чингизиды отправились в Каракорум, а Батый, сославшись на болезнь ног, со своим войском остался на Волге. На самом деле у него были плохие взаимоотношения с Туракиной, стремящейся возвести на престол своего сына Гуюка, и с Гуюком у Батыя тоже отношения не сложились. Хан остался в своем только что построенном городе Сарай-Бату.

Придя в Великий Новгород, князь Александр приступил к созданию дружины. Помимо приведенных им владимирцев и переяславцев, он добавил новгородских ополченцев, карел, ижорцев, псковичей, которые спаслись от крестоносцев. К концу марта дружина насчитывала десять тысяч человек.

Совет господ раскошелился, и дружина ни в чем не знала нужды: ни в оружии, ни в доспехах, ни в лошадях.

Когда войско было готово, князь Александр повел его в Водскую пятину к крепости Копорье. Князю уже доводилось видеть орденские замки-крепости. Копорье сооруженное в короткие сроки, уступало им во многом, но это была крепость с высокими стенами, башнями, рвом. Александр приступил к осаде, используя знания, почерпнутые из книг. Он окружил крепость войском и, подведя к стенам пороки, принялся методично разрушать их. Защитники крепости хотя и осыпали осаждающих стрелами, но те, укрытые навесами, почти не несли потерь. Первыми под ударами упали окованные железом въездные ворота. Через них княжеская дружина ворвалась в крепость. Немецкие рыцари и их прислужники сопротивлялись недолго. В стенах же города их преимущества были сведены на нет: узкие улицы не позволили использовать тяжелую конницу по прямому назначению. Княжеские дружинники, действуя быстро и решительно, подавили отдельные очаги сопротивления, побили многих, а более пятидесяти рыцарей взяли в плен.

Пройдя вдоль понуро склонивших головы пленных, Александр распорядился:

— Рыцарей отпустить, взяв с них клятву на кресте не воевать с Русью.

— Да как же так, князь? Они над нашими людьми изгаляются, а мы их пускаем вольно?! — Из толпы победителей неслись крики возмущения. — В Пскове за малую провинность жизни лишают!

— Я так решил! — сурово сдвинул брови князь и уже мягче, с улыбкой добавил: — Рыбак, поймав первую рыбину, бросает ее в воду. Для чего? — и, не дождавшись ответа, пояснил сам: — Чтобы была удача. Вот и мы первых пленных пустим вольно, чтоб в дальнейшем удача нам сопутствовала.