Оцепенение - Камилла Гребе

Надя мирно спит, несмотря на все провода и приборы. Лицо умиротворенное, рот приоткрыт. На руке в гипсе кто-то красным маркером нарисовал птичку и сердце.

Я делаю глубокий вдох.

Не выношу больницы.

Это началось, когда Арон заболел. Он почти два месяца перед смертью пролежал в отделении для онкобольных детей.

Я навещал его каждый день.

Первые недели он хорошо реагировал на лечение. Набрался сил, мы выходили из палаты и даже из больницы. Однажды мы спустились в подвал. Там мы играли в догонялки. Я убегал, а Арон – догонял, с капельницей в руке.

Но потом к нему вернулась слабость. У него больше не было сил вставать. Брат все время спал. Даже разговаривать с ним было трудно.

А потом он просто заснул.

Так он и ушел от нас. Тихо, без лишней драмы. Несколько дней он не приходил в сознание, и сердце просто отказало.

В одну секунду жив, в следующую – мертв.

После его смерти я стал ненавидеть больницы.

Мне не нравится запах больниц, хотя я без проблем посещаю отделение судмедэкспертизы, где действительно воняет. Но больничный запах – смесь дезинфицирующих средств, мочи и переваренной картошки – на дух не переношу.

Чувствуя этот запах, я возвращаюсь в детство. И снова переживаю то отчаяние, как тогда, когда мне было двенадцать.

Мобильный вибрирует в кармане пиджака.

Это Малин.

– Дорогая, мне нужно ответить на этот звонок.

– Хорошо, – быстро соглашается Афсанех, чем изрядно меня удивляет.

В голосе не слышно недовольства.

Я выхожу в коридор и отвечаю, одновременно роясь в карманах в поисках сигарет.

– Привет, – здоровается Малин. – Все в порядке?

– Да. Я заехал ненадолго в больницу.

– Слушай, тут кое-что произошло. Они нашли новое тело. Тоже завернутое в покрывало и обмотанное цепью. Можешь подойти к двум?

Женщина, прибывшая на встречу со мной в гавани, напомнила мне мать. Но она худее, и волосы у нее длиннее и темнее. Кожа бледная, почти прозрачная в ярком свете солнца. Вокруг глаз – сеточка тонких морщинок. Одета она в футболку и джинсы. Она пожимает мне руку и приветливо улыбается.

– Меня зовут Ракель, – сообщает женщина и немного наклоняет голову так, что волосы падают на одно плечо.

– А я Самуэль, – представляюсь я и думаю, что, если бы не возраст, ее можно было бы назвать красивой.

Я заготовил речь, но во рту все пересохло, язык меня не слушается, и все умные мысли испарились.

– Как здорово, что мы сразу смогли встретиться. Может, пройдемся и поговорим по дороге?

Мы прогуливаемся по гравийной дорожке вдоль гавани. На причале мужчина сидит на мопеде с включенным двигателем и курит. Думаю, ждет паром «Ваксхольмсботен», который заходит и в Стувшер. На багажнике сидит девочка с мороженым в руке. Мороженое почти растаяло и капает ей на кофту и на землю.

На солнце почти жарко. Небо ярко-синее и чистое. Но стоит нам зайти в тень деревьев рядом с продуктовым магазином, как сразу становится прохладно и влажно.

– Сколько тебе лет, Самуэль? – спрашивает Ракель явно без злого умысла. Видно, что ей просто любопытно, в отличие от мамаши, которой всегда кажется, что я от нее что-то скрываю. Например, что я тайком собираю бомбы или смотрю педофильскую порнушку.

Я рассказываю, что мне восемнадцать, что я взял «перерыв» в учебе в гимназии и ищу работу. Потом мы болтаем о моем опыте работы. Здесь я, признаюсь, привираю. Говорю, что подрабатывал в «Медиа Маркте», что близко к правде, и тренировал детскую команду по футболу, что, естественно, откровенная ложь.

Мы выходим на возвышенность.

Ракель показывает на гладкие камни в форме гигантского языка, уходящего в воду.

– Идем! – кричит она, перепрыгивает через канаву и идет через траву, не дожидаясь ответа.

Я иду следом, и мы присаживаемся в паре метров от воды.

Камень теплый и шершавый под джинсами. То и дело ветер подхватывает соленые капельки и швыряет нам в ноги. Вскоре идет большая волна, и мы пересаживаемся подальше от воды, чтобы не промокнуть.

В расщелине между камней видно пустые пивные банки, ветер гонит мимо старый окурок. – Смотри какая красота! – восклицает Ракель.

Я киваю и устремляю взгляд в даль.

Да, тут неплохо, но еще лучше было бы перекусить. А денег у меня нет. Я уже два раза заходил в магазин, чтобы спереть бутерброды. Не стоит больше испытывать удачу.

К тому же у них там странные бутерброды – с авокадо, хумусом и тофу.

– Это одно из преимуществ жизни в этих местах, – продолжает Ракель. – Близость к природе. Море.

Она закрывает глаза и поднимает лицо к солнцу.

– Так почему ты заинтересовался этой работой? – спрашивает она. – Здесь ничего не происходит. Молодому парню будет скучновато.

Этого вопроса я не ожидал.

– Мне нравится покой, – отвечаю я уклончиво.

– Хорошо, – кивает Ракель. – Очень хорошо.

Она затихает, а меня посещает мысль: может, она тоже ждет от меня вопросов, ждет проявления интереса к так называемой работе.

– Так что не так с вашим сыном? – спрашиваю я, подбираю камушек и запускаю в воду.

Он делает несколько блинчиков и исчезает в морской глубине.

– С Юнасом произошел несчастный случай два года назад. Черепно-мозговая травма. Он много месяцев провел в больнице, но потом мы с Улле, моим партнером, решили взять его домой. И тогда начался цирк.

Ракель замолкает и поджимает губы.

– Цирк?

Она кивает.

– У Юнаса за три месяца сменилось десять помощников. Они не могли с ним сработаться. А коммуна не желала сотрудничать. И мы решили сами заботиться о нем.

– Вы и папа Юнаса?

– Улле ему не родной отец, но он помогает нам во всем. Мы продали квартиру и купили дом на природе. Я уволилась из аптеки и теперь работаю дистанционно, веду проекты для фармацевтической компании. Улле писатель, так что он может работать откуда угодно. Но нам нужна помощь. Мы не можем оставить Юнаса одного. Он прикован к постели и страдает эпилепсией. Мы не знаем, насколько ясно его сознание, но у него бывают плохие и хорошие дни. Но я не могу рисковать, что он, например, выпадет из кровати или с ним случится эпилептический припадок, когда нас нет.

Видимо, мои мысли были написаны на лице, поскольку Ракель кладет руку мне на плечо и говорит:

– Не бойся. Опыт не требуется. Просто нужно быть с ним рядом. Читать книги вслух, ставить музыку, немного помогать по дому. Время работы с десяти до четырех, пять дней в неделю. Но сейчас Улле в отъезде, поэтому, может быть, больше. Зарплата пятнадцать тысяч в месяц, включая проживание и питание.