Наследие страха - Дин Кунц

Кроме того, Джейкоб лишь сказал бы, что не нужно беспокоиться, что, в конце концов, убийца — человек посторонний. Автостопщик. Должен им быть. Капитан Ранд сказал, что это так.

Все, чего она могла добиться от Джейкоба Матерли, — это короткий разговор, минутное бегство из темного дома и от погруженных в раздумья людей, которые тут жили. Он был единственным островком света в этом месте. Но этого было достаточно. Вместо того чтобы сидеть одной в своей комнате, она отправилась поговорить со стариком. Назревала катастрофа. Она чувствовала ее в воздухе, придавившем ее своей тяжестью. По крайней мере, когда катастрофа разразится, она будет с кем-то еще. Не в одиночестве. Лишь бы не в одиночестве.

Если прежде казалось, что с момента покушения на Силию Тамлин события в доме Матерли, описывая круг, снижаются к отдаленной точке ужаса, то вечером третьего дня они устремились к этому ужасу подобно падающей звезде. Ночь постепенно превратилась в некое подобие кошмарного сна, который, как казалось Элайн в некоторые худшие его моменты, никогда больше не кончится.

Это начиналось постепенно, за ужином.

Деннис, поглощенный портретом Силии Тамлин, не явился к столу, и еду отнесли ему наверх. Это, казалось, обрадовало Ли, Джерри и Бесс. Они отреагировали так, как будто его внезапный сильный интерес к работе — признак возвращения в нормальное состояние. Неужели они не понимали, что это за живопись? Неужели его ярко выраженный интерес к сумасшествию не беспокоил их? Как они вообще могли выказывать удовольствие от такого порочного занятия?

Впрочем, как бы Деннис ни поднимал им настроение, Пол с лихвой это компенсировал. Он еще не вернулся из своей поездки в город и, очевидно, до сих пор пребывал в каком-нибудь баре, проматывая львиную долю той суммы, что получил по чеку. Время от времени Ли Матерли бросал раздраженный взгляд на пустой стул, как будто надеясь, что однажды чудесным образом обнаружит там Пола.

Они узнали, что Силия Тамлин вышла из комы, но еще не подвергалась допросу и не подвергнется еще по крайней мере двадцать четыре часа. Доктор продолжал давать ей сильное снотворное.

Эта последняя новость, как полагала Элайн, должна была бы стать ободряющей. Но она лишь заставляла ее испытывать более сильное, более глубокое напряжение. Если несостоявшийся убийца принадлежит к дому Матерли, не подтолкнет ли его ближе к пропасти угроза того, что к Силии скоро вернется сознание? Если он боится, что она укажет на него пальцем, не выльется ли его пограничное с сумасшествием состояние в вакханалию лихорадочной деятельности, при котором никто из них не будет в безопасности?

Обед стал бы ужасно тягостным делом, если бы не усилия Гордона. Он вовлек Элайн в разговор, и ему удалось вытянуть из нее то, о чем она в обычной ситуации ни за что ни стала бы говорить. Его спокойная, несколько застенчивая манера, так сильно напоминавшая ее собственную, придавала ей уверенности.

Они доедали десерт — землянику с персиками в густых сливках, когда Пол Хоннекер наконец-то вернулся домой. Он так сильно хлопнул входной дверью, что грохот прокатился по всему дому, как от пушечного выстрела. Потом он некоторое время стоял в вестибюле, невидимый из столовой, и довольно громко ругал кого-то — возможно, себя.

— Вы меня простите? — спросил Ли Матерли, вытирая губы салфеткой и вставая. Ему было неловко за своего шурина.

Гордон умолк и внимательно прислушивался к тому, что говорилось в вестибюле, а Элайн делала вид, что ее занимают последние сочные красные ягоды земляники, плавающие в сливках у нее в тарелке.

— Какого черта тебе надо? — выпалил Пол Хоннекер.

По звуку его голоса, по слегка смазанным словам было ясно, что он и в самом деле сильно пьян.

— Говори потише, — попросил его Ли Матерли. Его собственный голос был спокойным, даже сочувственным.

— Какого черта? Почему я не могу орать все, что захочу? У меня был такой день, после которого только и станешь орать!

— Пойдем наверх, и ты сможешь мне об этом рассказать, Пол.

— Я сейчас тебе расскажу. Эти проклятые городские...

— Наверху, Пол.

— Я хочу выпить что-нибудь.

— Ты, похоже, и так уже много выпил.

— Я хочу еще, — рявкнул Пол. Голос у него стал плаксивый, но в нем проскользнула затаенная ярость, какой Элайн прежде никогда не слышала.

— У тебя в комнате есть бутылка? — спросил Ли.

— Да.

— Тогда пошли наверх. Ты выпьешь и расскажешь мне об этом.

На какой-то момент стало тихо, как будто этот верзила обдумывал предложение. Потом внезапно раздался взрывной звук разбитого стекла.

— Проклятые зеркала, — заявил Хоннекер. — Ненавижу эти проклятые зеркала. Вы знаете, что я их ненавижу, и все-таки понаставили зеркал. Какого черта? Что, все здесь против меня? Что, все меня ненавидят?

— Конечно нет, — вздохнул Ли.

— Я собираюсь выпить, — провозгласил Хоннекер. Он ругался и вопил все время, пока поднимался по лестнице, и его голос медленно угасал до отдаленного ворчания, пока они шли в его комнату.

Гордон отодвинул недоеденный десерт. Его лицо побелело, губы плотно и гневно сжались.

— Мне так жаль, что вам приходится этому подвергаться.

— Все в порядке, Гордон.

— Совсем не в порядке, — отрезал он. — Пол отвратительный человек. Я не люблю людей, которые ничего не добиваются. Он ленивый и слишком много пьет. Я думаю, несмотря на завещание матери, отцу следует позаботиться, чтобы Пол жил на собственные средства. Это, возможно, пошло бы ему на пользу.

Она согласилась, но ничего не сказала, потому что считала, что это дело семейное, которое ее совершенно не касается.

Гордон продолжал:

— Мой брат — еще один человек, которому нужно бы чуточку дисциплинированности. Жить здесь, ничем не заниматься, кроме своей живописи, мечтать о признании критиков. Это было бы смешно, если бы он не напоминал мне так сильно мать.

— Вот как?

— Да. Взбалмошный, легко приходящий в волнение. Сильно подверженный фантазиям. У Пола это тоже есть. Ужасно, что отец ничего не делает, чтобы обуздать эти качества. Порой меня это пугает.

Элайн понимала, что именно он имеет в виду.

~~

* * *

~~

Проверив самочувствие Джейкоба Матерли и услышав его обещание принять снотворное, как только он закончит читать свою книгу, Элайн пошла в собственную комнату и переоделась ко сну. Она собиралась почитать что-нибудь легкое, какой-нибудь приключенческий роман из тех, что купила перед приездом сюда. Но роман был чересчур уж глупым на ее вкус, и, кроме того, периодическое шумное бормотание Пола Хоннекера не давало ей сосредоточиться больше чем на несколько страниц без того, чтобы ее не отвлекли. Когда стало ясно, что повествование не захватит ее, она положила книгу и занялась разными мелкими делами.