Убийство Берии, или Фальшивые допросы Лаврентия Павловича - Борис Соколов

Скорее всего, подготовка процесса против «врачей-вредителей», Абакумова и Молотова требовала еще несколько месяцев, которых судьба Сталину уже не отпустила.

После XIX партсъезда Политбюро было преобразовано в Президиум ЦК и расширено с 9 по 25 полноправных членов и 11 кандидатов (раньше было 9 членов и 2 кандидата). Но фактическая власть была сосредоточена в Бюро Президиума. В первоначальный состав Бюро были включены Сталин, Берия, Булганин, Каганович, Маленков, Сабуров и Хрущев. Позднее туда были вписаны от руки фамилии Ворошилова и Первухина. Весьма показательным являлось отсутствие в составе Бюро Молотова и Микояна, совсем недавно, в 1945 году, входящих в состав руководящей пятерки во главе со Сталиным. Это предвещало их скорое падение и гибель. Теперь же Сталин образовал руководящую пятерку для оперативного руководства жизнью страны. В нее, кроме его самого, вошли Маленков, Хрущев, Берия и Булганин. Поскольку Хрущев и Булганин в тот момент имели между собой тесные отношения, их тандем вполне уравновешивал тандем Маленков – Берия, что повышало шансы Хрущева на приход к власти.

Состав «пятерки» показывает, кому из членов партийно-государственного руководства Сталин действительно доверял в последние месяцы своей жизни.

Сталин, как известно, умирал мучительно и долго. Вечером 1 марта с ним произошел инсульт. Умер же великий вождь и учитель только вечером 5 марта 1953 г., хотя лишенный дара речи, но и не в полностью бессознательном состоянии. Наверное, в редкие мгновения прояснения сознания он еще ощущал свою беспомощность, он чувствовал боль, но уже не мог произнести ни слова. Смерть, что и говорить, не самая легкая. Но у Сталина, отправившего на тот свет сотни тысяч, а с жертвами коллективизации – миллионы людей, осталось немало недоброжелателей как в нашей стране, так и за ее пределами. И сталинским оппонентам очень не хотелось смириться с тем, что диктатор все-таки умер своей смертью и в своей постели, окруженный медицинскими светилами и соратниками по партии, при его жизни старавшимися показать себя самыми верными сталинцами. Вскоре после смерти тирана многие из них, мстя за многолетний страх, с удовольствием втоптали в грязь имя Сталина, стараясь свалить на него и свои преступления, свершавшиеся по его приказу.

Поэтому когда появилась версия о том, что Сталин пал жертвой заговора своих соратников, которые то ли спровоцировали роковой инсульт, подсыпав какого-то яда, то ли ускорили конец Иосифа Виссарионовича, умышленно задержав вызов врачей, либеральная общественность встретила эту версию, впервые выдвинутую Абдурахманом Автархановым, на «ура». Но вот воспоминания Хрущева о последних днях жизни Сталина: «Вдруг звонит мне Маленков; «Сейчас позвонили от Сталина ребята (он назвал фамилии), чекисты, и они тревожно сообщили, что будто бы что-то произошло со Сталиным. Надо будет срочно выехать туда. Я звоню тебе и известил Берию и Булганина. Отправляйся прямо туда». Я сейчас же вызвал машину. Она была у меня на даче. Быстро оделся, приехал, все это заняло минут 15. Мы условились, что войдем не к Сталину, а к дежурным. Зашли туда, спросили: «В чем дело?» Они: «Обычно товарищ Сталин в такое время, часов в 11 вечера, обязательно звонит, вызывает и просит чаю. Иной раз он и кушает. Сейчас этого не было». Послали мы на разведку Матрену Петровну, подавальщицу, немолодую женщину, много лет проработавшую у Сталина, ограниченную, но честную и преданную ему женщину.

Чекисты сказали нам, что они уже посылали ее посмотреть, что там такое. Она сказала, что товарищ Сталин лежит на полу, спит, а под ним подмочено. Чекисты подняли его, положили на кушетку в малой столовой. Там были малая столовая и большая. Сталин лежал на полу в большой столовой. Следовательно, поднялся с постели, вышел в столовую, там упал и подмочился. Когда нам сказали, что произошел такой случай и теперь он как будто спит, мы посчитали, что неудобно нам появляться у него и фиксировать свое присутствие, раз он находится в столь неблаговидном положении. Мы разъехались по домам.

Прошло небольшое время, опять слышу звонок. Вновь Маленков: «Опять звонили ребята от товарища Сталина. Говорят, что все-таки что-то с ним не так. Хотя Матрена Петровна и сказала, что он спокойно спит, но это необычный сон. Надо еще раз съездить». Мы условились, что Маленков позвонит всем другим членам Бюро, включая Ворошилова и Кагановича, которые отсутствовали на обеде и в первый раз на дачу не приезжали. Условились также, что вызовем и врачей. Опять приехали мы в дежурку. Прибыли Каганович, Ворошилов, врачи. Из врачей помню известного кардиолога профессора Лукомского. А с ним появился еще кто-то из медиков, но кто, сейчас не помню. Зашли мы в комнату. Сталин лежал на кушетке. Мы сказали врачам, чтобы они приступили к своему делу и обследовали, в каком состоянии находится товарищ Сталин. Первым подошел Лукомский, очень осторожно, и я его понимал. Он прикасался к руке Сталина, как к горячему железу, подергиваясь даже. Берия же грубовато сказал: «Вы врач, так берите как следует».

Лукомский заявил, что правая рука у Сталина не действует. Парализована также левая нога, и он не в состоянии говорить. Состояние тяжелое. Тут ему сразу разрезали костюм, переодели и перенесли в большую столовую, положили на кушетку, где он спал и где побольше воздуха. Тогда же решили установить рядом с ним дежурство врачей. Мы, члены Бюро Президиума, тоже установили свое постоянное дежурство…»

Из воспоминаний Никиты Сергеевича никак не следует, что кто-то из членов Президиума ЦК или сталинских охранников умышленно задержал вызов врачей. Просто все привыкли, что Сталин долгие годы обходился без врачей. Охранники же боялись предпринимать какие-то действия самостоятельно, без санкции членов Президиума ЦК.

Хрущев утверждал, что Берия откровенно радовался смерти Сталина: «Берия, когда умер Сталин, буквально просиял. Он переродился, помолодел, грубо говоря, повеселел, стоя у трупа Сталина, который и в гроб еще не был положен. Берия считал, что пришла его эра. Что нет теперь силы, которая могла бы сдержать его и с которой он должен считаться. Теперь он мог творить все, что считал необходимым».

И в другом месте своих мемуаров Никита Сергеевич особо отметил: «Как только Сталин свалился, Берия в открытую стал пылать злобой против него. И ругал его, и издевался над ним. Просто невозможно было его слушать! Интересно, впрочем, что как только Сталин пришел в чувство и дал понять, что может выздороветь, Берия бросился к нему, встал на колени, схватил его руку и начал ее целовать. Когда же Сталин опять потерял сознание и закрыл глаза, Берия поднялся на ноги и плюнул на пол. Вот истинный Берия! Коварный даже в отношении Сталина, которого он вроде бы возносил и боготворил.

Наступило наше дежурство с Булганиным. Мы и днем с ним приезжали на дачу к Сталину, когда появлялись профессора, и ночью дежурили. Я с Булганиным тогда был больше откровенен, чем с другими, доверял ему самые сокровенные мысли и сказал: «Николай Александрович, видимо, сейчас мы находимся в таком положении, что Сталин вскоре умрет. Он явно не выживет. Да и врачи говорят, что не выживет. Ты знаешь, какой пост наметил себе Берия?» – «Какой?» – «Он возьмет пост министра госбезопасности (в ту пору министерства государственной безопасности и внутренних дел были разделены). Нам никак нельзя допустить это. Если Берия получит госбезопасность – это будет начало нашего конца. Он возьмет этот пост для того, чтобы уничтожить всех нас. И он это сделает!»