Любовь винодела - Тесса Рэдли

Оба молчали. На сцене певица в черном декольтированном платье голосом с легкой хрипотцой пела об одиночестве ушедших вечеров. Сделав глоток вина, Кейтлин немного пришла в себя.

Ей стало любопытно. Она так мало знала о нем. Фактически только то, что этот человек приехал сюда с намерением причинить боль семье, которую она любила. Но вместе с тем он обнаружил в себе доброту и человечность — к Диабло, к Кей, к ней самой.

Пытаясь побороть смущение, Кейтлин отбросила с лица волосы и решительно встретила его взгляд.

— Расскажи мне о своем доме в Испании.

— О Торрес Каррерас? — Черты Рафаэло смягчились, на лице появилось задумчивое выражение. — Этот дом, — начал он, — стоит на известковом склоне холма, спускающегося к побережью Атлантики. Он получил свое имя от двух башен, которые, как говорят, были построены еще маврами. Я всегда скучаю по нему. Трудно поверить, что на этот раз отец уже меня не встретит.

— Твой отец — маркиз — умер там?

Он кивнул.

— В той же кровати, в которой и появился на свет. Тогда я и узнал, что он усыновил меня, а моим отцом был Филипп Саксон, который мог бы оставить меня незаконнорожденным.

Она вздрогнула.

— В первую нашу встречу, когда ты сказал, что Филипп был твоим отцом, я назвала тебя лжецом. Извини меня, если можешь. — Она очень сожалела об этой своей вспышке. — Я тогда совсем не знала тебя. Но кто же мог представить, что Филипп способен на такое?

— Ты защищала Саксонов. Твоя преданность достойна уважения.

Она постаралась не подать виду, какое облегчение почувствовала.

— Они дали мне больше, чем работу. Они дали мне дом.

А после истории с Томми еще и свою защиту и поддержку.

Он понимающе улыбнулся, и его пальцы легко коснулись ее запястья. Это было мимолетное прикосновение, через мгновение его рука вернулась к бокалу.

— Мой приемный отец тоже дал мне дом. Я не мог оценить его великодушие. И принимал это как должное. Он обеспечил хорошим содержанием мою мать, а дом, землю и все остальное оставил мне.

Принесли их заказ. Подрумяненная утка оказалась потрясающе нежной и сочной. Но Кейтлин была слишком поглощена их разговором, чтобы оценить ее по достоинству.

— А что думала твоя мать о намерении маркиза сказать тебе правду?

— Ее беспокоило, что я не все пойму правильно. — Он тряхнул головой. — Но когда она рассказала мне о своей поездке в Новую Зеландию, чтобы найти следы дяди, и о дневниках, то я просто должен был поехать сюда.

Музыка зазвучала громче. Хрипловатый, проникновенный голос певицы, сопровождаемый грустными капризными звуками саксофона, проникал в душу Кейтлин, порождая какую-то мучительно-сладкую боль.

— Местное историческое общество подарило моей матери дневники Фернандо. Я хотел бы узнать кое-что о них и о том, что случилось после того, как они были украдены.

Кейтлин напряглась. Она сразу подумала о трех дневниках в черных кожаных переплетах, что лежали в ее комоде. Филипп сказал, что мать Рафаэло продала дневники, чтобы купить себе билет домой, и приказал ей молчать.

— Моей матери было бы приятно иметь у себя эти дневники. Это как нить, связывающая ее с прошлым. Должно быть, она до сих пор не может смириться с их пропажей.

Некоторое время они молчали.

— Как твоя мать познакомилась с Филиппом? — наконец спросила она.

Глаза Рафаэло сузились.

— Председатель исторического общества подал ей идею встретиться с Филиппом, семья которого приобрела старинное монастырское здание, превратив его в поместье. Ей нужна была информация для какого-то доклада, и Филипп мог рассказать ей, как эти монахи жили и как выращивали свой виноград. — Его рот искривился. — Саксон предложил ей встретиться в городе. Она влюбилась в него с первого взгляда. Он не сказал, что женат. Ей было восемнадцать… до дома тысяча миль… Он соблазнил ее.

— А может быть, он взял ее силой? — опустив глаза, Кейтлин покрутила между пальцами ножку бокала. — Может, поэтому ты его так ненавидишь?

— Нет… Но он был старше. Умнее. Черт. Он даже потом пригласил ее в «Саксон Фолли», показал ей все вокруг, дал надежду, что это серьезно. Он не сказал ни слова ни о жене, ни о недавно усыновленном ребенке.

Кейтлин вспомнила слова Кей. О том, что Филипп вдруг начал чувствовать себя отверженным, когда она, захваченная заботами о ребенке, не замечала ничего вокруг. Да, Саксонам в тот момент приходилось нелегко. Но говорить об этом Рафаэло было бы бестактно.

— Твой приемный отец, наверно, был замечательным человеком, — произнесла она. — Он вырастил неродного ребенка как своего собственного.

— Да, — На лице Рафаэло появилась мягкая улыбка. — Моя мать очень любила его. Я уверен в этом. Филипп был просто ошибкой юности, чрезмерной пылкой страстности.

Кейтлин кивнула, заметив, что он больше не винит во всем Филиппа. Но ей не хотелось начинать дискуссию на тему юношеской страстности. Особенно с Рафаэло.

— А чем сейчас занимается твоя мать?

— Она участвует в нашем деле. Херес в Испании — это большой бизнес. Думаю, ты бы ей понравилась. Она бы удивилась, что ты винодел.

Кейтлин улыбнулась, понимая, что он удостоил ее самым высоким комплиментом, каким только мог.

— Тебе бы стоило приехать к нам как-нибудь, — добавил он.

Она кивнула.

— Может быть… Меня всегда интересовал треугольник хереса… и местные представления о производстве настоящего оригинального шерри.

Затаив дыхание, она ждала реакции Рафаэло на слово «шерри». Несколько секунд лишь острые синкопы джаза наполняли молчание между ними. Наконец он вздохнул и переменил тему:

— А твои родители тоже виноделы?

— О нет. — Ее впервые обрадовала мысль, что Рафаэло, маркиз де Лас Каррерас не был, что называется, чистокровным маркизом. Она подняла голову и сказала: — Моя мать была дояркой, отец — пастухом. У них было пятеро детей. Я их третий ребенок.

Несколько секунд он задумчиво смотрел на нее.

— Как у единственного ребенка богатых родителей, — сказал он, — у меня было все, чего я хотел. Думаю, ты росла совсем в других условиях.

Она вспомнила, как бессонными ночами еще в детстве давала себе клятвы, что никогда не попадется в тиски бедности, в которых оказались ее родители.

— Мне повезло, — сказала она, — я любила школу. И поняла, что хорошие оценки — это мой путь наверх. Никакого лото. Никаких ставок на собачьих бегах, где мой отец каждую пятницу просаживал почти весь свой недельный заработок.

— Мудрое решение для ребенка.

— Моему старшему брату тоже удалось выйти из этого круга. Он высоко поднялся. Теперь мы вдвоем выплачиваем нашим родителям небольшое содержание. Они обеспечены.