Остров Россия - Владимир Большаков

«Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии, английскими рабочими, из английского материала, доставленного во Владивосток английскими пароходами».

Одновременно с этим Антанта ставила перед Белыми правительствами вопрос о необходимости компенсации за эту помощь. И уж никак не поддерживала их лозунги о «Единой и неделимой России». Для Антанты идеологические соображения здесь не играли никакой роли. Если для раздела России потребовалась бы победа большевиков, Антанта поддержала бы Ленина, если это гарантировали белые, то поддерживала бы до конца Деникина, Миллера и Колчака. Но лидеры Белого движения категорически заявляли (в отличие от «гибких», как при заключении Брестского мира, большевиков), что они «Россией не торгуют».

Уинстон Черчилль не постеснялся напомнить в этой связи белым, из чьей руки они кормятся:

«Было бы ошибочно думать, что в течение всего этого (1918–1919. — В.Б. ) года мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив того, русские белогвардейцы сражались за наше дело. Эта истина станет неприятно чувствительной с того момента, как белые армии будут уничтожены, и большевики установят свое господство на всем протяжении необъятной Российской империи». (См.: Черчилль В. Мировой кризис. М., Л. Госвоениздат, 1932.)

Какое-то время в Антанте была популярна идея «двух маленьких Россий» — красной и белой. Но ее не поддержали белые. Тогда британский премьер-министр Ллойд Джордж, вскоре после неудавшейся попытки (в интересах Англии) усадить белых и красных за стол переговоров на Принцевых островах, высказался так:

«Целесообразность содействия адм. Колчаку и ген. Деникину является тем более вопросом спорным, что они «борются за Единую Россию»… Не мне указывать, соответствует ли этот лозунг политике Великобритании… Один из наших великих людей, лорд Биконсфильд, видел в огромной, могучей и великой России, катящейся подобно глетчеру по направлению к Персии, Афганистану и Индии, самую грозную опасность для Великобританской империи…» (Из отчета о заседании английского парламента 8 и 17 ноября 1919 г. Цит. по: Деникин А.И. Очерки русской смуты. М. Айрис-пресс, 2006. т.4. С. 564).

Яснее не скажешь. Британия, как затем и США, и другие страны Антанты, довольно быстро поняли, что идею «союзников» о создании «двух маленьких Россий» белые провалят. Поэтому постепенно они стали склоняться к тому, чтобы сделать окончательный выбор скорее в пользу большевиков, готовых идти на уступки и компромиссы ради удержания собственной власти, нежели в пользу упрямо повторявших «Мы Россией не торгуем» белых вождей. (См.: Н.В.Стариков. 1917. Кто убил Россию? М.,2007. С. 325.)

Так, говоря словами генерала Деникина, произошел «окончательный отказ от борьбы и от помощи противобольшевицким силам в самый трудный для нас момент». (См.: Деникин А.И. Цит. соч.).

Интервенты вплотную приступили к осуществлению «Плана Антанты», который предусматривал раздел России, первоначально разработанный полковником Хаусом. «План Антанты» был принят на совещании в Париже 23 декабря 1917 года и обнародован президентом США Вудро Вильсоном в канун 1918 года. План предусматривал раздел России на сферы влияния и носил название «Условия конвенции». (Впервые опубликован журналом «Российский обозреватель», 1995 г., № 1. Перепечатан газетой «Правда» 20 сентября 1995 года.)

Русофобия, реализованная на практике, не раз в истории ставила под угрозу само существование русского народа. И, если Марксу, который очень гордился своим еврейским происхождением, считая, что уже одно это делает его в отношении интеллекта выше всех других национальностей, чех Йосиф Вацлав Фрич как-то в Швейцарии просто публично набил морду, как только классик начал говорить об интеллектуальной неполноценности славян, то с его фанатическими последователями справиться оказалось куда труднее. В период с 1905 по 1917 годы первая мировая война и три революции подряд сломали естественный ход русской истории. Гражданская война и развязанный Лениным, Троцким, Дзержинским и прочими коммунистами-русофобами «красный террор» обернулся для России страшными жертвами.

Вот как выглядела картина тогдашнего послереволюционного «переустройства» России в описании Михаила Арцыбашева: «Эти люди (большевики . — В.Б. ) не были способны к созиданию, они умели только бороться, только разрушать….В хлебородной России, которая могла служить житницей всей Европы, настал голод; в стране необозримых лесов воцарился холод; у неисчерпаемых нефтяных источников черной тучей лег мрак; города превратились в кучи обледенелых развалин, среди которых, кутаясь в последние лохмотья, покрытые грязью и паразитами, копошились люди, голодом и страхом доведенные до последних пределов отчаяния, до потери человеческого образа.

…В этом царстве дикого произвола, насилия и грабежа от голода спасали только спекуляция и воровство, а от издевательства — только сотрудничество в Чека. Поэтому спекулировали все, от глубоких стариков до маленьких детей, проституция приняла характер стихийного явления, общество переполнилось ворами, провокаторами. Ужасающее моральное разложение целых поколений молодежи было результатом превращения всего народа в бессловесный рабочий скот.

А безумные декреты, углубляющие и развивающие революцию, продолжали сыпаться, как из рога изобилия, все суживая права человеческой личности и углубляя разрушение жизни и государства…»

Для России все это обернулось страшной катастрофой. Даже по официальным, сильно заниженным советским данным, приведенным Лигой Наций в 1946 г., «избыточная смертность» в России, т. е. число людей умерших неестественным путем только в 1918–1922 гг., в те годы, когда В.И.Ленин ей непосредственно руководил, составила 12 миллионов человек. Из этого числа всего 430 тысяч человек составили совокупные потери белых и красных на фронтах Гражданской войны. Подавляющее большинство — около 9 миллионов человек — погибли от эпидемий и голодомора, вызванного реквизициями продовольствия, которыми руководило ЧК. Около 2 миллионов человек погибло в результате красного террора. В своей книге «Русская цивилизация» Олег Платонов приводит куда более внушительные подсчеты:

«Общее число лиц, умерших не своей смертью от массовых репрессий, голода, эпидемий, войн, составило за 1918–1955 годы более 87 миллионов (в том числе около 70 миллионов русских, включая белорусов и малороссов). Из них мы вычли число лиц, умерших от голода, эпидемий и в результате военных действий. Оставшиеся 48 миллионов человек, выходит, погибли в результате репрессий в местах заключения и ссылках. Практически полностью были уничтожены священнослужители и национальная русская интеллигенция».

Через 10 лет после октябрьского переворота 1917 года появилась книга Адольфа Гитлера «Моя борьба» (Mein Kampf), в которой есть такой пассаж: «Самым страшным примером является Россия, где евреи в своей фанатической дикости погубили 30 миллионов человек, безжалостно перерезав одних и подвергнув бесчеловечным мукам голода других, — и все это только для того, чтобы обеспечить диктатуру над великим народом за небольшой кучкой еврейских литераторов и биржевых бандитов».