Главные вопросы жизни. Универсальные правила - Андрей Курпатов

7. И наконец, нужно четко понимать, что дети – это совершенно самостоятельные люди, на которых ни в коем случае нельзя навешивать родительские проблемы.

В общем, мне кажется, что чем оптимистичнее мы будем воспринимать идею брака, тем лучше. И чем быстрее мы поймем, что пресловутый штамп в паспорте – это не клеймо беглого раба, а сертификат качества, тем тоже лучше. Я, например, горжусь своим штампом в паспорте. Я им горжусь, потому что у меня есть такое счастье. И то, что у меня есть штамп в паспорте, – это просто супер, я так считаю.

В круге третьем:

Я и мое поколение

Поколения – как годовые кольца на срезе дерева – все разные. Хороший был у дерева год – температура, влажность и прочее – кольцо толстое, налитое, живенькое. Плохой – кольцо тоненькое, кривенькое, косенькое. Но дерево – организм целостный, все его «кольца» друг с дружкой взаимодействуют, а не будет этого – дерево погибнет. Так и с обществом: каждое поколение особенное, не такое, как другие, но живем мы все вместе, одним организмом. И понимать друг друга надо, хотя и непросто.

Впрочем, было бы, наверное, у нас все и не так плохо – нашли бы мы общий язык в извечном конфликте «отцов и детей», – если бы не случилась с нами перестроечная и постперестроечная петрушка, в результате которой поколений в России получилось больше, чем должно было бы быть… Парадоксально, но факт (если понимать под поколениями не только вопрос сугубо физиологический, но и мировоззренческий, психологический).

Обычно поколения формируются естественным биологическим фактором: родители произвели на свет детей, те выросли, потом у них появились свои дети, у тех, через определенное время, свои – следующее поколение. Так и шагают поколения обычно, друг за дружкой, в интервале двадцати-тридцати лет. Но вмешалась в это дело политика… И поколения стали формироваться не только родителями – «бабка за дедку», «Жучка за внучку», – но и историческими обстоятельствами. Стали мы, как общество, трескаться поперек самих себя.

О том, почему мы, зачастую, на ровном месте не пониманием друг друга, и рассказывает эта глава…

Мы – это то, во что мы верим

Сам я принадлежу к поколению людей, о которых говорят – «рожденные в СССР». Мы формировались в одной культуре, а жить нам, волею судеб, приходится в другой. И мы ведь не просто были в одной культуре, а потом оказались в другой. Нет, мы именно сформировались в другой культуре, делались другой культурой . А жить приходится в той, которая, кроме нескольких внешних признаков, ничем на нее не похожа.

Для жизни в воде животному необходимы жабры, плавники, определенная конструкция позвоночника, обтекаемая форма тела, чешуя и так далее. И, приспосабливаясь к этой среде обитания, эволюционные предки нынешних рыб формировали у себя эти самые жабры, плавники и прочие необходимые для жизни в воде органы и структуры тела. Формировали и сформировали. Но теперь рыбы, как бы они того ни хотели, не могут жить на суше. А млекопитающим, которые по земле бегают, будет, в свою очередь, плохо на дне морском. Причина та же – они для другой среды обитания формировались, под другие условия жизни «заточены».

Люди, в отличие от других животных, имеют две среды обитания: одну – биологическую (или физиологическую, если хотите), а другую – психологическую (или социальную, если угодно) . В биологической среде нашего обитания за последние пятнадцать-двадцать лет изменилось немногое (говорят, что из-за падения производства экология в России стала лучше, но и все вроде бы). А вот с точки зрения психологической, социальной – среда нашего обитания совсем другая.

Ведь что такое эта психологическая (психосоциальная) среда обитания?

Во-первых, информационная составляющая . Она изменилась кардинально! И дело не только в том, что информации стало больше, намного больше, а в том, что она стала теперь принципиально другой . И другой не только в смысле ее содержания, но и в том, как она структурируется, подается, анонсируется, кем и как транслируется, какие значения и коннотации приобретает, как осмысляется и интерпретируется. Тут же черт знает что такое!

То, что мы всех слушаем и никому не верим, то, что мы все понимаем и ничему не удивляемся, – это не случайность, это наш нынешний формат отношений с информацией. Она девальвировалась, лишилась внутренней структуры, единой, интегрирующей ее логики. Мы живем в информационном хаосе – не прислушиваясь, не вникая, не интересуясь по-настоящему, не озадачиваясь, не вопрошая, не анализируя. Мы жуем информацию, совершенно не ощущая ее вкуса, то есть – смысла.

Во-вторых, психологическая (социальная) среда обитания – это жизненные ценности человека и культуры в целом, приоритеты, смыслы – пресловутая «дихотомия добра и зла» . И тут все у нас встало с ног на голову. Что «хорошо», а что «плохо» – богатство или бедность, равенство или успешность, любовь или здравый расчет, предприимчивость или восторженный романтизм, дружба или партнерство, развитие или приспособление, жизнь человека или цели общества? И вообще, в чем смысл жизни? Зачем? Откуда? Куда? С кем? Как? А верить во что?

И в-третьих, психологическая (социальная) среда нашего обитания – это еще в каком-то смысле и внутренняя структура всего общества как такового . Во всяком обществе есть определенные касты, сословия, кланы, слои и прослойки. Есть система отношений между ними и способы взаимодействия представителей разных групп. Есть и четко структурированное, внятное отношение между поколениями – кого за что уважаем, что от кого и почему ждем и как проявляем эти чувства. Есть во многих обществах и то, что называется «общественным договором» между поколениями. Все это есть, но не у нас. У нас – было .

А еще в большинстве обществ, не переживающих, как мы, эпоху глобальных перемен, есть авторитеты (в хорошем смысле этого слова) . Это некие люди тире «культурные ориентиры» (где-то это политические лидеры, например в Китае, где-то представители собственно культуры, как в Западной Европе, где-то религиозные деятели, например в Иране). У нас все это тоже было. Причем ух как было! Кто начальник, кто дурак – было известно всем и каждому. Даже сомнений не возникало. «Вы не согласны с центральной линией партии?!» А сейчас?..

И вот мы как те рыбы, выброшенные на берег: психологически сформировались в одной культуре, в одном обществе, в одной социальной среде, а жить приходится в другой – чужеродной . Нам кажется, что мы хорошо умеем приспосабливаться, но кто такие – «мы»? Формирование личности человека завершается к шестнадцати-восемнадцати годам. Дальше никаких принципиальных изменений в структуре нашего внутреннего устройства уже не происходит. И если изменения среды нашего психологического обитания серьезные, кардинальные, то возникают противоречия между внешним контуром личности – который, конечно, может приспособиться (недаром говорят – человек ко всему привыкает), и внутренним ее остовом, который так мимикрировать под среду не может. К ранней взрослости рельсы в нас уже проложены, осталось только ездить – никаких капитальных перестроек в нас уже не будет, только развитие, умеренная реконструкция и реставрация того, что, хотя и ломается временами, есть в наличии.