Ворон и радуга. Книга 1 - Надежда Черпинская

него. Так уж видно на роду им написано: Кирану от Элирона получать, а Умасу – от тебя!

Мать улыбнулась светло, взъерошила его волосы.

– Ну, сам посуди, какие же вы неродные? Оба с одного теста. Задиры мои! Горячие да резвые, будто лесной пожар. Да и на лицо – будто отражение. Погляди нарочно! Хотя… нет! – она засмеялась. – Сейчас на себя лучше не гляди. Напугаешься! А что волосы да глаза светлы… Так ты ведь не только Элирона сын, Воронёнок, ты и мой тоже… Ты ж моя кровиночка родная! Ты это знаешь. Так что тебе до злых языков?

– Мама, а зачем они так? Не пойму…

– От зависти, сынок, от злости, от обиды. Киран, когда ещё молодой был, сватался ко мне…

– Сватался?

– Ага, – кивнула Лаиса. – Жениться хотел на мне. А я ему отказала и за отца твоего вышла. Вот с тех пор он и взбеленился. Прежде они с отцом твоим друзьями были… А после свадьбы нашей рассорились. Так Киран и не смог с тем смириться, что я отца твоего выбрала.

– Я про то не знал, – нахмурился Эливерт. – Глупость какая… Я бы из-за девчонки с другом ни за что не поссорился!

– Это ты сейчас так говоришь, – усмехнулась Лаиса, осторожно отнимая от его лица холодное полотенце. – Вот погоди, влюбишься… Любовь, она такая, сынок – всю жизнь человека меняет.

– Я тогда не буду влюбляться, – Эл поморщился: от сока ликлома защипало ссадины на щеке. – Надо больно!

– Ах, Воронёнок, солнышко моё, да разве любовь спрашивает, кому её надо? Она просто приходит. И вот уже и дышать без неё никак. Встретишь судьбу свою – и жизнь без неё, без единственной твоей, станет враз не мила.

– Я не хочу так… Чтобы не дышать, – нахмурился он ещё больше. – Выходит, любовь – это плохо? Одни беды от неё… Зачем она такая нужна?

– Настоящая любовь – это счастье, мой мальчик! Только люди ошибаются часто, – печально вздохнула Лаиса. – Мороки за любовь принимают, а потом страдают. Как бы я хотела, чтобы ты сразу верный выбор сделал, чтобы сердце твоё разочарований и предательства никогда не узнало!

– Лучше я совсем не женюсь. Не надо мне никакой любви, – покривился Ворон, – раз любить так плохо.

– Сынок, но ты ведь меня любишь?

– Люблю! – нежно улыбнулся он матери. – Больше всех на свете люблю! Мама, ты у меня такая красивая! Самая красивая во всей Долине Ветров!

– Скажешь тоже! Красавица… Вот ты меня любишь, и я тебя люблю, отрада моя! А отца любишь?

– Конечно! – тотчас откликнулся он.

– А сестру?

– И Ланку люблю. Только не люблю, когда она меня ругает…

– И я их люблю. И они нас любят. Так ведь?

Эл кивнул согласно.

– И разве это плохо? Или больно?

Он изумлённо покачал головой, поражённый открывшейся ему простой истиной.

– Когда любовь настоящая, сыночек, это счастье! Это самое важное в жизни. Запомни мои слова!

– Мамочка! – он обвил худенькими ручонками её шею. – Я тебя так люблю, так люблю! Я тебя всегда-всегда буду любить! Даже когда ты старенькая станешь и некрасивая… Мы с тобой всегда будем вместе, да?

– Ах, кабы так! Вырастешь, крылья расправишь и улетишь…

– Нет, я тебя никогда не брошу! Я же тебя люблю. Я же твоё счастье… А ты – моё!

– Счастье, милый мой, конечно, счастье!

***

Ревущая стена огня. Глаза разъедает чёрный дым. От ужаса подкашиваются ноги.

– Ма-а-а-а-ма! Мама! Мамочка!

– Беги! Беги в лес! – голос Лаисы никогда прежде не звучал так строго и так… испуганно.

– Нет! Я только с тобой! – всхлипнул Эл.

– Я бегу! – Мать вцепилась в его руку, обернулась раздосадовано: – Иланга, ну, скорее же ты!

Тётка ковыляла следом, испуганно озираясь по сторонам.

Пожарище уже охватило всю их деревеньку. Страшные полосы дыма вонзались в небо как пики. Люди метались, ошалелые от ужаса. Кое-где валялись на земле порубленные окровавленные тела. Ещё совсем недавно эти страшные мертвяки были их добрыми приветливыми соседями, и вот…

Но самое кошмарное в незабытых воспоминаниях того дня – тёмные стремительные тени всадников, снующие меж домов в поисках уцелевших. Они сгоняли всех, кого успели поймать, на окраину, к большому колодцу – понукали оружием, плетьми, тащили женщин за волосы, мужиков за шиворот.

Чтобы не попасть им в руки, теперь надобно пробираться к лесу короткими перебежками, от одного горящего дома к другому, прячась за заборами и сараями.

Они жили на самом краю деревни, до кромки лесной чащи рукой подать – по ночам Эл слышал пугающие шорохи, долетавшие оттуда, таинственные шепотки неведомо кого. Но сейчас казалось это где-то за краем мира.

Налетевший ветерок разогнал на миг клубы едкого дыма, и Ворон увидел далеко впереди Лану. Сестра рванула в сторону, но следом за ней помчался один из налётчиков, вцепился как ястреб, поволок.

– Мама! Мама! Ланка! – испуганно закричал Эливерт.

– Доченька! – Лаиса метнулась было вперёд.

Эл ещё успел заметить фигуру отца, промелькнувшую там же, у опушки, где только что схватили бедную его сестрицу. Может, отцу удастся вырвать Лану из рук налётчика…

Эл не видел, что произошло дальше. Чёрный дым снова скрыл всё от глаз. А потом прямо на них из этой мрачной завесы вылетел конный рыцарь.

Лаиса с криком отдёрнула сына, бросилась назад, но там оказался ещё один. Первый соскочил с седла, без опаски приблизился.

У Ворона в руке был нож. Он кинулся вперёд на обидчика, закричав что-то непонятное, но устрашающее. Закованный в латы рыцарь, одним ударом выбил оружие у мальчишки, вторым – сшиб с ног.

Лаиса сжала обеими руками топор, молча воздела над головой. Но рыцарь поднял за волосы Воронёнка и с усмешкой велел:

– Брось, женщина, а то шею сынку твоему сверну!

Красивое лицо матери дрогнуло. Руки разжались. Колун упал к её ногам.

– Вперёд! – насмешливо велел налётчик, продолжая держать его за волосы.

Позади них второй рыцарь подгонял медлительную Илангу.

Их впихнули в толпу. Кругом знакомые лица. Но сейчас они выглядят так непривычно: испуганные, заплаканные, потерянные.

– Мама!

Ланка пробилась к ним, повисла на шее, заплакала.

– Деточки! – горько всхлипнула Лаиса, прижимая крепко обоих к себе.

***

Элу