Последняя из рода Блау - Тайга Ри

– Вайю…, - голос Фэй задрожал от слез. – Ты что-то слышала, Вайю? Ты что-то знаешь, скажи мне?

– Я не знаю, – я помню. – Но эти выводы лежат на поверхности. Сколько вы ещё продержитесь? Полгода, пока Фэйу не подомнут вас? Будешь кланяться на приемах Марше, как Старшей в роду, выйдешь за старика, ты этого хочешь, Фэй? Этого??? Или ты хочешь рисовать…

– Я хочу рисовать, Вайю. Я хочу в Академию. Я хочу, чтобы братик пошел в нашу Школу в следующем году, я хочу, чтобы дедушка перестал ставить опасные эксперименты, чтобы достать денег…я просто хочу, чтобы все было хорошо, Вайю! – она шмыгнула носом.

– Все будет хорошо, Фэй, я тебя обещаю, все будет очень хорошо.

– Это унизительно, Вайю, мы получаем все, а вы не приобретаете ничего..

– Я приобретаю сестру, Блау приобретают лояльный род. И унизительно, Фэй, это быть вассалом Фэйу, а быть названной сестрой Блау…

– Я не это имела ввиду! Вайю! И все равно потом нужно одобрение Старших.

– Я напишу Акселю, он не откажет.

Фэй-Фэй порозовела. Ей нравился Аксель, Акселю нравилась Фэй-Фэй, но у них не было ни единого шанса. Ему подберут породистую родовитую невесту, с идеальным сочетанием силы и генов, и я сомневаюсь, что его голос будет иметь вес. Наследников обычно никто не спрашивает.

– А сир Кастус? – Фэй всегда сильно робела перед дядей.

– Дяде я напишу позже. Сначала Аксель, у дяди и так слишком много проблем у Хэсау…тогда решено? – я протянула вперед руку с родовым перстнем.

– Вайю, спасибо…благодарность рода Ву…

– Фэй!

Она кивнула и мы переплели пальцы так, чтобы наши родовые печати коснулись друг друга – скреплено.

– Значит решено. Теперь в храм, принесем клятву.

– Вайю, ты ещё не рассказала мне, что с тобой произошло, и зачем ты заказала второе платье?

– Всё только после храма. Это дела рода Блау, Фэй…

До храма мы добирались долго. Шли пешком по мощеным тротуарам, практически на другой конец центрального квартала, не торопясь приветствовали всех Леди, которые в большом количестве попадались нам по пути.

Честно сказать, если бы не Фэй-Фэй, я бы уже не вспомнила добрую половину имен. Я устала приседать, кивать, устала сиять улыбкой. Все темы сводились к двум вещам: почему я жива, если из меня по слухам уже сделали умертвие, и когда вернется сир Блау. Дядя был чистокровен, свободен, силен, и …неуловим, как всадники Дикой охоты. Про браслеты никто не спрашивал – не вежливо, все просто неприлично косились – неужели действительно Эпоха грани? Как вульгарно! Я утром специально подбирала верхний халат-кимоно к платью с немного укороченными рукавами. Свет в мешке не утаишь. Браслеты варварскими кандалами светились на тонких запястьях.

Было жарко, солнце припекало совсем не по осеннему, и мы по пути, то и дело, сворачивали в манящий тенек магазинов: книжная лавка, ювелирный, торговые ряды. Я выбрала пару книг для Нэнс, ее любые романы, чистые прописи и блокноты, чтобы вести дневник исследований чар, несколько пакетов специй для Маги, и смешную подвеску для Акселя.

Когда Фэй-Фэй посчитала, что миссия показать Блау обществу выполнена, мы свернули на узкую боковую улочку, чтобы срезать путь.

В этот момент у меня опять прокололо под лопаткой, пульс забился в горле, а живот свело от страха – опасность. Все думают, что на войне выживают смелые или сильные. Все ошибаются. Выживают – трусливые, те, кто больше всего боится, кто ходит и спит чутко, кто привык слушать свою интуицию, и использовать страх в качестве индикатора. Страх то чувство, которое помогает сохранить голову на плечах целой. Здоровое чувство здорового человека, как сказала бы магистр Лексия.

Улица за моей спиной была пуста, алариец собран, Фэй-Фэй трещала что-то свое. Я пыталась уловить направление опасности, но получалось так, что она придет…с неба, не с крыш, а именно с безоблачно голубой синевы небес.

Для скрепления клятвы мы выбрали храм Великого.

Рассказывают, что триста зим назад в нашем Пределе была жуткая засуха. Пересыхали реки и озера, сгорала трава, падал скот. И собрались люди, и три дня молились Великому и три ночи, и явил Великий милость, и пошел дождь. И с тех самых пор Великий один из самых почитаемых богов большого пантеона у нас на Севере. В столице больше почитают Мару, одной рукой дарующую, другой отнимающую, на востоке верят в бога удачи Немеса.

В храмах Великого не говорят. Все церемонии происходят молча. Не говорят жрецы и не говорят пришедшие искать истину, и даже молитвы и те произносятся только про себя.

Я всегда считала, что жрецов Великого набирают с зачатками эмпатического дара, а иначе каким образом они так точно считывают намерения просителей?

Именно поэтому мы выбрали храм Великого, здесь от жреца практически ничего не зависит, он лишь проводник Воли. Либо Великий рассмотрит и взвесит наше намеренье, свяжет наши судьбы побратимством и по ступенькам храма спустятся уже две названные сестры, либо…

Обряды храма Великого нельзя подделать, оспорить или расторгнуть, в отличие от более простых клятв, которые дают жрецу в присутствии толерантной Мары или хитрого Немеса.

Наш Кернский храм мне всегда нравился своей простой и большим количеством внутреннего свободного пространства, высокие арки входов, летящие анфилады перекрытий под самым потолком. Все военные почитают Великого. Он дает силы и доблесть, и дланью своей закрывает воина от врагов. Простой храм, простые молитвы. Его еще называли богом, близким к народу, потому что его почитали все – крестьяне, ремесленники средней руки, военные и аристократы. Часто можно было встретить картину молящихся плечом к плечу Высокого сира и простого бродягу. Это был бог для всех, именно за это его так не любили в столице. Почитать Великого в среде имперской аристократии было непопулярным и даже немного стыдным, как нечто устаревшее и крайне немодное.

Нас с Фэй-Фэй разделили на входе. Сначала мы должны очиститься и отдельно сообщить Великому о своих намерениях, и только потом проходить ритуал.

В моем зале было всего несколько человек. Военный, какой-то торговец в одежде восточного купца и несколько ремесленников. Зал по размерам был больше нашего дуэльного в поместье. На постаменте, там, где богам обычно ставят статуи, искрилось и горело вечное серебристое пламя, высотой в два моих роста. Статуй Великий тоже не признавал. Я никогда не задумывалась о природе этого пламени и его источнике, но как говорили в писаниях, когда погаснет пламя Великого наступит конец этого мира.

У нас в легионе была традиция почитать павших.

Счёт исчислялся тысячами и не упомнить всех лиц, поэтому мы зажигали просто шестнадцать. Ровно шестнадцать огней для павших шестнадцатого легиона, чтобы никто не был забыт. Я не знаю, как часто ходили в храм наши, но мы с целителями выбирались раз в две декады. Этот ритуал успокаивал и позволял, наконец, отпустить тех, чьи лица снились каждую ночь, всех, потерянных на операционном столе и на поле боя. Всех, кого спасти не смогли.