Ребёнок от чужого мужа - Дина Исаева

— Я вообще-то как лучше хочу, — раздраженно бросает Наташа, глядя как я подхватываю Машку на руки.

— Спасибо. Но как ты правильно заметила я уже не студентка, и мама мне не нужна. Работу я найду себе сама и из Москвы уезжать не собираюсь.

— Почему вы уволились с предыдущего места работы? У нас нет таких высоких зарплат и медицинской страховки, как на вашем предыдущем месте работы… — кадровик фирмы, в которую я пришла устраиваться смотрит на меня заинтересовано.

— Не в моих принципах смешивать личное и профессиональное. Когда мне поступило неоднозначное предложение, я написала заявление.

— Хорошо, мы вам позвоним.

Это слова я слышу в седьмой раз за последние два дня. Мне очень нужна работа. На самом деле я готова взяться за любую, но это место мне приходится по душе, словно я уже работала в этих стенах. Кадровик провожает меня заинтересованным взглядом, а внутри меня поселяется надежда, что возможно мне и в самом деле перезвонят.

Домой возвращаться не тороплюсь, Маша в садике пробудет еще час, а значит, я могу еще изучить объявления на рынке труда. Захожу в торговый центр и присаживаюсь на лавочке. Отмечаю пару объявлений и звоню по ним. Собеседования мне назначают через два дня, потому что впереди выходные. Я вспоминаю, что обещала Маше провести их вдвоем. В кафе сводить ее я не смогу, но погулять в парке и испечь свою фирменную шарлотку запросто.

Мысли о выходных и нашем совместном времяпровождении немного заряжают меня хорошим настроением. А когда я забираю Машу из садика так и вовсе забываю о том, что весь день угробила на эти собеседования, а все без толку. Если так и дальше пойдет, то мне придется снизить планку, но от мыслей, что придется уехать из Москвы все внутри переворачиваются, и я решаю со следующей недели искать работу еще усерднее.

К моему удивлению ни Игорь, ни Глеб за эти дни не объявляются, но я этому только рада. Да и после нашего разговора с Наташей у меня давно не было такого гадливого чувства на душе. Отчасти я даже рада, что снова осталась один на один с кучей своих проблем, потому что устала сначала верить людям, искать в них все самое светлое и хорошее, а потом собирать свое сердце по кускам. Самое главное, что рядом была здоровая и счастливая Машка. Еще бы работу найти и бы совсем успокоилась.

— Мамочка, почитай сказку, — просит дочь перед сном, а я расплываюсь в счастливой улыбке.

В первые дни после увольнения и всей истории с Глебом на меня накатила сильная апатия, потом поглотило отчаяние, а сейчас я проходила стадию с смирения и осознания, что после черной полосы обязательно будет белая. Главное не опускать рук. У меня все получится, а я найду себе хорошую работу.

Маше я читаю почти час, она беспокойно крутится, но в итоге засыпает. Я прикрываю дверь в ее комнату и смотрю на часы. Время около одиннадцати, а мне спать совершенно не хочется. И внутри зреет какое-то нехорошее предчувствие, будто должно что-то произойти.

Быстро принимаю душ, включаю чайник, чтобы налить себе чаю, как слышу громкий стук в дверь. Прохожу в прихожую и смотрю в глазок, а сердце в груди, будто падает с огромной высоты. Меня бросает в жар и холод одновременно. Потому что на лестничной площадке стоит Сергей.

Что ему понадобилось от меня в такой поздний час? Когда стук повторяется я смотрю в сторону комнаты, где спит Машка. Не хватало чтобы он разбудил дочь…

Пока я думаю, как мне поступить: открывать ему или нет, на кухне начинает вибрировать телефон. А вдруг что-то случилось с Наташей? Сергей бы не пришел ко мне просто так. Значит случилось что-то серьезное, а ему больше не к кому пойти. Думаю над последствиями еще ровно секунду, а затем открываю дверь и натыкаюсь на укоризненный взгляд Сергея. С ним что-то не так — это я сразу замечаю. Волосы слегка взлохмачены, на щеках горит румянец, а еще от него веет алкоголем, хотя он совсем не пьет. Я запахиваю халат посильнее, когда уголки его губ дерзко поднимаются вверх. Он молчит и просто рассматривает меня.

— Что случилось, Сергей? — тихо спрашиваю его, а у самой все переворачивается внутри от этого взгляда.

В его глазах столько всего, что я в панике отступаю назад, когда он начинает двигаться на меня, и входит в квартиру без приглашения, занимая собой чуть ли не все свободное пространство.

— Скажи, Катя, только правду. Маша моя дочь? — спрашивает он, а я вжимаюсь спиной в стену в прихожей, и хвастаюсь рукой за комод, чтобы устоять на ногах.

Как? Как он узнал про Машу?

Первой моей защитной реакцией является ложь. Я открываю рот, чтобы сказать Сергею: «Нет, Маша не твоя. Она моя!», но потом понимаю, что и так слишком завралась.

Сергей подходит ближе, сверлит меня взглядом, уменьшая расстояние между нами до минимума. Я улавливаю аромат его парфюма и запах дорогого алкоголя. Странно, но он не отталкивает меня… Когда Игорь возвращался после работы с перегаром, мне блевать хотелось, особенно когда он распускал свои руки. С Сергеем такого нет. К сожалению.

Он ставит руки по обе стороны от моей головы и презрительно морщит лицо.

— Ответ на вопрос можно считать положительным?

— Откуда ты узнал? — спрашиваю хриплым голосом.

Сергей усмехается, а я опускаю взгляд и смотрю куда угодно, но только не ему в глаза: на ворот его белоснежной рубашки, на смуглую кожу, на дёргающийся кадык.

— Это имеет хоть какое-то значение сейчас? — хмыкает мой некогда любимый мужчина. — Твой муженёк к нам в гости приходил. Сказал, что взял тебя замуж с ребёнком. Благородный рыцарь, мать твою.

— Не кричи, прошу… Маша может проснуться, — я коротко всхлипываю. — Она твоя дочь, Серёж. Твоя.

Он резко ударяет кулаком о стену и несдержанно матерится. Я прикрываю глаза, пытаясь справиться с эмоциями. Что дальше? Дальше что?

— Долго ты скрывать собиралась? — спрашивает меня и отходит на шаг назад. Наверное, боится, что не справится с эмоциями. Я, признаться честно, тоже его боюсь. Не так. Совсем не так я представляла себе этот разговор. — Ты жила несколько недель в моём доме и молчала! Чёрт, я чувствовал какой-то подвох, но ты так убедительно врала!

— Я не собиралась признаваться тебе, Серёж. Никогда. Ты отказался от нас с дочерью, когда настаивал на аборте. Плевать ты хотел на мои чувства, на Машу, на то, что она уже жила, росла и развивалась во мне.

Сергей хмурит брови и часто дышит.

— Ты же знаешь, Кать, как моя мать мучилась с ребёнком-инвалидом? Знаешь? — повышает на меня голос. — Видела, что в свои пятьдесят лет она выглядит старухой, потому что всю жизнь тащит на плечах тяжелый крест — больного и беспомощного ребёнка, которого сделали калекой во время родов. Я насмотрелся на это в детстве. По горло хватило. Жаль было мать и сестру. Тошно было, что ничем не мог помочь. Обидно было, когда отец от нас ушёл, потому что не выдержал этого ада. Зато у меня появился стимул — выучиться и достойно зарабатывать, чтобы нанять сестре сиделку, и чтобы мать немного выдохнула.