Когда уходит Осень - Эми С. Фостер

Дотти смотрела на нее настороженно, но Стелла знала, что она сделает все как надо. Такая уж у Дотти манера. Свое отношение к идее Стеллы она выражала только ей понятными знаками: щелкала зубами, подергивала бедрами, складывала руки на груди и закатывала глаза к потолку. Но Стелла решила на эти ритуальные пляски внимания не обращать и слушать только свой внутренний голос. Дотти накинула на подругу черное синтетическое покрывало и принялась наносить отбеливатель. Пока она это делала, Стелла сидела как на иголках. Барабанила пальцами то по столу, то по колену, качала ногой.

— Господи, Стелла! — ворчала Дотти ей в затылок. — Что ты все вертишься? Я нервничаю и не могу сосредоточиться.

Несколько раз щелкнув зубами прямо над ухом Стеллы, она на мгновение застыла с черной щеткой в руке.

— Стелла, ты что, под кайфом?

— Нет. С чего ты взяла?

— Да брось. Мне-то можешь сказать. — Дотти положила руку на бедро и подбоченилась.

— Дотти, клянусь, я ничего не принимала.

Стеллу забавляла мысль о том, что она так изменилась: подруга решила, будто тут не обошлось без вмешательства какого-то допинга. Впрочем, может, так оно и есть, только смесь эту она придумала и создала сама.

— Рассказывай, я ведь вижу, что ты на колесах. Сама знаешь, таблетки для похудения — те же наркотики.

Стелла вздохнула. Ей не хотелось, чтобы лучшая подруга думала, что у нее неприятности.

— Дотти, ничего я не принимала, честное слово. Просто сегодня у меня вдруг открылись глаза, вот и все. У меня было… откровение.

— Откровение?

— Ну да, я вдруг увидела, что живу в обстановке, которую терпеть не могу, покупаю одежду не для себя, а для других, желая произвести на них впечатление, будто нарочно хочу выглядеть… как бы это сказать… как самозванец какой-то! Тот, кто выдает себя за другого. Даже нет, скорее, будто нарочно так вырядилась, чтоб меня не узнали. А сегодня гляжу на себя в зеркало и вижу… Знаешь кого? Старую клоунессу! Вот в кого я превратилась. Посмешище.

Когда высказываешь, что наболело, вслух да еще кому-то другому, слова становятся как-то весомее. Стелла ощущала странное чувство облегчения и одновременно злости.

Дотти застыла с поднятой рукой.

— Стелла, я рада, что ты наконец посмотрела на себя правильным, строгим взглядом, давно пора, ей-богу. Но нельзя же отвергать самое себя так., ну, не знаю… полностью. Это просто нечестно. — Она наложила последнюю порцию отбеливателя. — По твоим словам выходит, будто ты все время жила чужой жизнью.

— Так оно и есть. Я жила чужой жизнью.

— Стелла, так не бывает. Ты что, хочешь сказать, что всю жизнь была ненормальная, а теперь прозрела?

Ну как ей объяснить, что именно это она сейчас и чувствует? Тут нужен долгий разговор, а сегодня Стелла к нему не готова, да и желания нет — и неизвестно, когда появится.

— Прошлое — еще тот демон, если он овладеет душой, ничего хорошего для себя не жди, — просто сказала она.

Дотти закатила глаза, но промолчала, из чего Стелла сделала вывод, что та если и поняла что-нибудь, то по-своему.

Следующее утро было совсем не похоже на то, что было вчера, в день весеннего равноденствия. Солнце просунуло золотистый луч в окно Стеллы и нежно дотронулось до ее лица, но Стелла приняла это как пощечину и яростно протерла глаза. Она выскочила из постели, проклиная себя за то, что с вечера не задернула шторы. Но, поняв, что все равно надо идти на работу, заковыляла в ванную комнату. И, только приняв душ, покормив кошек, позавтракав поджаренными хлебцами, одевшись и выйдя из дому, она вдруг заметила, что впервые в жизни, с тех пор как повзрослела, она не проснулась голодной. Чувство приятное, словно организм хотел сообщить ей что-то очень важное.

Она села на стоящий у стены дома велосипед, нажала на педали и покатила по Келтиа-авеню в сторону редакции. В хорошую погоду Стелла всегда добиралась до работы, а это мили три или четыре, на велосипеде. И впервые в это утро езда не показалась ей утомительной. Педали вертелись словно сами собой, шины шуршали об асфальт, ветер развевал волосы… Ее вдруг охватило чувство удивительной свободы. Казалось, она помолодела на несколько лет.

Добравшись до Бриджидс-вэй, Стелла притормозила, выехала на тротуар, легко соскочила с велосипеда, подкатила его к ближайшей велосипедной стойке и закрепила замком. В тесных брюках бедра терлись одно о другое, но как здорово, что она не надела плотные эластичные чулки, которые прежде носила даже под слаксы.

Стелла быстро поднялась наверх и прошла к своему столу, не замечая взглядов и приглушенного шепота: сотрудники немедленно бросили работу и зашушукались, увидев, как она переменилась. Но она принялась писать, ни о чем другом больше не думая. Мысли теснились в голове, и пальцы за ними не поспевали.

Наконец пристальный взгляд Нины Бруно достиг такой силы, что волосы на загривке Стеллы встали дыбом.

— Стелла! Боже мой! Что ты с собой сделала? — воскликнула Нина.

Стелле всегда нравилось, когда на нее обращают внимание, но сегодня ей хотелось только работать.

— А в чем дело? Черт подери, да просто постриглась! Подумаешь, событие! С каких это пор вы стали замечать, как я выгляжу?

Нина так и вздрогнула. Глаза ее сузились, и, принужденно улыбаясь, она оскалила зубы.

— Хочешь, дам тебе небольшой совет? — предложила Нина, придвигаясь поближе.

Она протянула руку и коснулась Стеллиной новой прически.

— Люди и так тебя терпеть не могут, а это уж совсем пакость. Послушай моего совета: сделай немного потемнее. — И все с той же улыбочкой Нина отошла от стола Стеллы.

Стелла подавила желание схватить нож, которым вскрывала письма, и запустить его Нине в спину, как это делают ниндзя. Она так разозлилась, что потрясла головой, чтобы прийти в себя. Нет, убивать ей совсем не хотелось, и вовсе не потому, что она боится тюрьмы. Но слегка пристукнуть наглую дамочку не помешало бы — чтобы стереть эту улыбочку с ее лица. Она перевела взгляд на экран компьютера, где в пустом пространстве ритмически мерцал одинокий курсор. Картина была столь гипнотическая, что Стелла тут же забыла про Нину. В голове одно за другим возникали слова: равноденствие, буря, земля, небо. Она выстраивала их в ряды, они проливались сквозь пальцы. Еще никогда в жизни ей не писалось так легко.

Она оторвалась от монитора, когда о себе напомнил ворчащий желудок; взглянула на часы: было ровно час дня. Стелла проработала без перерыва четыре часа подряд. Статья была уже почти готова, и остатки дня можно посвятить, отвечая на письма. Ей присылали их со всех концов страны, прося совета по тем или иным бытовым проблемам. Самые интересные из них она публиковала вместе со своей ежедневной статьей. Ее колонку перепечатывали и другие газеты небольших городков. Для этого Стелле пришлось потратить десяток с лишним лет и сделать не менее тысячи телефонных звонков. Зато теперь новые газеты сами обращались к ней с просьбами о материале.