Дредноут - Чери Прист

— Вы правы, — кивнула она. — Мы двигаемся медленно, куда бы мы ни направлялись, и, однако, добираемся. Идем, дорогой.

Ее «дорогой» спросил:

— А куда мы идем?

— Наружу, любимый. — Старушка огляделась. — Я сумею взобраться сама, но ему потребуется подмога. Капитан? Или мистер… мистер первый помощник?

— Второй пилот, — поправил ее мужчина, появляясь в салоне. — Буду рад подсобить.

Совместными усилиями они взгромоздили упирающегося старика и его упорную жену на выдвижную лестницу, а там и выпихнули из люка. Потом последовал хромоногий студент; потом Эрни, с небольшой помощью Роберта; потом Мерси, справившаяся довольно быстро. Последними вылезли второй студент и оставшиеся члены экипажа, оставив «Зефир» опустевшим железным шаром лежать на земле.

Весть разлетелась по полю быстро, и вскоре еще двое мужчин в сером подбежали к группе, ведя в поводу пару фыркающих лошадей, запряженных в повозку.

— Забирайтесь все, — сказал один из них. — Позиции меняются. Нужно уходить, пока еще можно.

— А куда мы направимся? — осведомился Гордон Рэнд, хотя и поспешил воспользоваться приглашением.

Он как раз помогал пожилой леди влезть в импровизированный экипаж, когда получил ответ от второго мужчины:

— В форт Чаттануга.

— Далеко до него? — продолжил приставать он.

— Добрых тридцать миль.

Тут воскликнул Ларсен:

— И нам предстоит проехать тридцать миль в этом?!

— Нет, — ответил ему первый солдат. — Вам предстоит проехать в этом две мили, потом вас довезет поезд.

— Мы в окрестностях Кливленда? Так сказал капитан, — заговорила Мерси, ища подтверждения хоть чему-нибудь.

— Верно. — У второго южанина волосы были так черны, что отливали синевой в свете фонарей. Он подмигнул девушке и кивнул вроде как дружелюбно. — Ну давайте, не тяните. Все на борт!

Пока престарелая пара устраивалась, пока в повозку забирались студенты, капитан топтался у «Зефира».

— Мне нужно добраться до телеграфа. Надо сообщить в диспетчерскую, что корабль на земле, и дать координаты, чтобы его могли найти, — с печалью проговорил капитан.

Но Мерси видела вспышки артиллерийских залпов и слышала душераздирающие хлопки выстрелов за деревьями — и потому высказала свое предположение:

— К утру от корабля ничего не останется.

— Одна пуля, — тихо подтвердил Гордон Рэнд из коляски. — Одна случайная пуля в бок — и резервуары дирижабля взорвутся.

— Чертовски верно, — кивнул блондин, тот, что стоял у лобового стекла. — Вот вам и еще одна причина поспешать. Неохота как-то находиться поблизости, когда эта махина запылает. Бабах — и лес на четверть мили во все стороны выгорел дотла, и все живое в нем.

Эрни охнул, когда черноволосый рядовой, не церемонясь, втащил матроса в повозку, так что солдат, смутившись, спросил, не ранен ли еще кто-нибудь.

— Кому-то нужна помощь? Здесь все?

— Здесь все, — подтвердил капитан. — Корабль шел не битком набит. И никто не предполагал, что позиции сместятся так далеко к югу; в Ричмонде меня уверили, что до этого не дойдет. — Он продолжал жаловаться, даже залезая в повозку к экипажу и своим бывшим пассажирам.

Брюнет-новобранец занял место возницы и взял вожжи. Его товарищ пристроился рядом, щелкнули поводья, и повозка развернулась, чтобы поехать туда, откуда прибыла. Только тогда рядовой продолжил, повысив голос, чтобы перекричать шум битвы:

— Мы держали их крепко — до нынешнего вечера. Отсекли пути снабжения, поезда из Чатти подвозили нам продовольствие и боеприпасы, а им — шиш.

Мерси не видела блондина, который первым наладил общение: он либо остался у корабля, либо отправился куда-то в другую сторону. Другой светловолосый солдат, передав поводья своему товарищу, рассматривал деревья в странный прибор, оснащенный множеством каких-то особых, наползающих друг на друга линз, о назначении которых Мерси могла только догадываться.

— Так что, собственно, произошло? — спросил капитан. — Что за прибой хлынул столь быстро, что вышиб вашу пробку?

Кучер обернулся:

— Они привели паровик. Эта штука разорвала нашу блокаду, как тесто для пирожков. На каждые полмили — по два десятка убитых. Нам просто пришлось пропустить их.

— Паровик? — переспросила Мерси. — Это что-то вроде паровоза? Не понимаю.

Блондин опустил загадочный прибор.

— Рельсы тут повсюду, пути перекрещиваются так и эдак, сплошь и рядом, и везде. Мы захватили стрелки и поставили наших парней следить, чтобы составы янки не проходили. Но потом они привели…

Его перебил новобранец:

— «Дредноут». Так они его называют.

— Наш капитан думал, что эта чертова штука на востоке, в Колумбии, охраняет столицу после нашего недавнего рейда. Но нет! Проклятые ублюдки доставили дьявольскую машину сюда, и она выкосила нас подчистую. Они вернули свои позиции меньше чем за час и теперь отжимают нас назад. Неслабо отжимают, — подчеркнул блондин, снова поднося линзы к глазам. — Чуть левее, Микки, — велел он вознице. — Не нравится мне тот дымок на востоке.

— Мы съедем с дороги.

— Это лучше, чем наскочить на артиллерию, а?

Второй пилот «Зефира», с кислым видом скорчившийся рядом с капитаном, спросил:

— Откуда вам знать, что там артиллерия? Я не вижу ни черта дальше того, что освещают фонари этой телеги.

Штурман наградил помощника капитана взглядом, означающим, что тот, мягко говоря, не самый умный человек на свете, и покачал своим изобилующим линзами прибором.

— Новейшая штуковина. Выглядит не ахти, но работает отлично. — Еще один взгляд через линзы — и мужчина добавил: — Кстати, огни надо погасить, а то они нас выдадут. Микки, фонари. Туши их. Туши все.

— Клинтон, Господом клянусь…

— Я не прошу тебя об одолжении, олух, — я говорю…

— Да сейчас, сейчас! — оборвал товарища Микки. — У кого второй?

— У меня, — откликнулся капитан. — И я уже прикрутил фитиль.

— Этого недостаточно, — настаивал Клинтон. — Гасите. К чертям.

Фонарь Микки уже погас, так что, когда капитан нехотя затушил свою лампу, темнота леса поглотила повозку и ее пассажиров. Лошади замедлили шаг и принялись всхрапывать, ржать и фыркать, по-своему выражая недовольство и нервозность. Микки шикнул на них:

— Цыц, вы, двое! — А людям, сидящим позади, велел: — Вы все — на пол или пригнитесь как можно ниже. Прикройте головы.

Старичок, помалкивавший до сих пор под боком у жены, неожиданно спросил, слишком громко по всеобщему мнению: