Шустрый. Рождение воина - Алексей Трефилов

Посмотрев вслед капитану, я схватился за голову: «Они здесь все оболваненные!»

Какие походы в лес за древесиной! Их же прямо в крепости на мясо режут! Как еще объяснить то, что я видел и что мне капитан рассказал? Получается, кто-то очень умный заключил договор с туземцами, поставляет им в обмен на древесину штрафников, которых приговорили к смерти за преступления. И не только: иностранцы без роду-племени тоже годятся. То-то меня удивило высокое жалованье в контракте – пять золотых в десятину. Платить его никто и не собирался! Поначалу на это внимания обращать не стал, но потом-то я немного в ценах разобрался. Осталось понять – при чем здесь чудовища? Или все же что-то вновь ускользнуло от моего внимания? Наверняка где-то я ошибся в своих выводах. И писк этот! Ментоизлучатель, который работает на других принципах? На станции я его не слышал, хотя наставник утверждал, что он там есть и постоянно включен. Почему на меня не действует? Неужто все дело в измененном геноме? Очень похоже!

Нужно быть очень осторожным, сделать все для того, чтобы ни словом, ни делом себя не выдать. Кто-то же здесь всем руководит. Он-то точно не оболваненный! Доверять никому нельзя. Никому! Ночью пограничники просто стояли и улыбались, а если им прикажут убить? В бездну их всех! Они уже ходячие трупы, только сами об этом не знают. И спасти никого не смогу, да и кому оказывать помощь – тем, кто в любой момент на тебя набросится? И вообще зачем такие сложности? Крепость строить, людей в нее ссылать – не проще было просто кандальников напрямую продавать? Выгода в чем? Наверняка не в деньгах. А раз не в деньгах, значит, в политике. Одно дело крепость, где постоянно боевые действия идут, другое – имперцев людоедам сбывать. Еще раз: при чем здесь чудовища?! Да кто его знает! Биосервы? Местная цивилизация состоит из насекомых, а люди – деликатес? Человечество на мясо разводят? Сплошные нестыковки, информации почти ноль. От оболваненного населения крепости ее не получишь: вон как капитан завис, когда логика захромала. Нужно вычислить того, кто в нормальном психическом состоянии, и вдумчиво с ним побеседовать с ножиком в руках.

С горя выхлебал весь кувшин, опять уснул, только на этот раз от опьянения – лучшего способа успокоиться я как-то не придумал. Проснулся от того, что Пинт тряс меня за плечо. Он сказал:

– Там женщины туземные пришли, сказали, что лечить могут. К вам привести кого-нибудь из них?

– Нет, другим нужнее, но травок против воспаления попроси и перевязочного материала возьми.

– Может быть, все же позвать?

– Я же сказал: не надо. Иди, присмотри за ними.

Пинт вернулся через несколько минут, положил на постель туесок с травками и рулончик ткани.

– Сказали жевать и прикладывать.

– Хорошо. Свободен, я сам справлюсь.

Вкус у травы оказался мерзким – казалось, что горечь навсегда поселилась у меня во рту. Даже полоскание не помогло. Завершив перевязку, почувствовал себя намного лучше. Трава обладала обезболивающим действием. По крайней мере, рану дергать стало меньше. Опираясь на копье, вышел на улицу и сел на край фундамента у входа. Кто-то бросил поверх него доску – получилась импровизированная лавочка. Так и сидел, щурился на солнце и разглядывал – что происходит в гарнизоне. Вечером жизнь кипела. Солдатики соображали по углам в поисках выпивки. Женщины работали и гоняли ребятишек, которые вечно путались под ногами.

Попробовал подсчитать на пальцах. Три полка по две тысячи человек – уже шесть тысяч военнослужащих, добавляем трети по женщине, считаем, что у каждой по одному ребенку. Получаем население в восемь тысяч. Нехило! Тут я увидел, что наши караульные испарились от входа. Заглянул в коридор и прислушался – донесшиеся до меня «ахи» и «охи» не оставили сомнений, чем там моя рота занимается. Препятствовать не стал, вернулся на лавочку. Примерно через час из казармы вывалилось человек двадцать дикарок. Ничего так девочки, фигуристые. Одна из них, увидев меня, подошла и села рядом. Прижалась ко мне бедром.

– Хочешь? – спросила она.

– Нет.

– Почему?

Я задумчиво посмотрел на нее: рыжие волосы, зеленые глаза. Просто очаровашка, лет так пятнадцати. Спросил:

– Ты врагов ела?

– Да. Это-то здесь при чем?

– У тебя на губах жир от человечины остался.

Она вытерла рот рукой и посмотрела на нее.

– Нет там ничего.

– Знаешь, а мне почему-то кажется, что есть. Ототрешь с песочком – приходи.

– Брезгуешь?

– Ага.

– Смотри, пожалеешь. Нас нельзя обижать! Я на тебя пожалуюсь!

– Кому? Назови имя – и я сам к этому человеку схожу. К тому же я тебя не трогаю, – посмотрел ей в глаза. – Во всех смыслах не трогаю. Прекрати грозиться: сама пожалеешь, и никакой договор тебя не спасет. Бабы, которые тявкают на воинов, долго не живут. Твое место у очага и у люльки с детьми. Так как имя того человека? – продолжал давить ее взглядом.

Она не выдержала и опустила глаза, неожиданно коротко взвизгнула и убежала к подружкам, которые встретили ее заливистым хохотом.

Конспиратор недоделанный! На прелести повелся, имя начал выпытывать! Хотя… Чего я такого сказал? Да ничего особенного, девка разболталась не по делу, я ее осадил. Хотел с отцом на тему воспитания поговорить, вот и спросил имя. И целовать брезгую: еще вчера она моих товарищей без соли ела, а я ее целуй?! Короче, ничего серьезного! Но на будущее нужно тщательно следить за своим «помелом». Потихоньку и сам все узнаю.

Появился Пинт.

– Кладовщик людей просит на погрузку провианта, бемса с телегой дает.

– Пусть Гронфорт распорядится, отказников пошлем.

Посидел еще часок и отправился в казарму: пришло время почитать бумаги тюремщика. Не то чтобы я в его слова насчет баронства поверил, но вдруг информацией какой-нибудь разживусь?

Достал пухлый конверт и открыл его, в нем оказался один документ и куча листов, исписанных мелким убористым почерком. Прочитал неподписанную вассальную присягу города Никет. Мои обязанности: поддерживать имперский закон и порядок, осуществление суда над лицами, совершившими особо тяжкие преступления, наподобие убийств и измены. Законов издавать не смогу, эту привилегию скромно взял на себя городской совет. Казнить с целью проверки остроты клинка тоже не полагалось – этот момент почему-то был оговорен особо. Мне предлагался «скромный» двухэтажный особняк и содержание: пять тысяч золотых в год, что всего в двадцать восемь раз перекрывало мой нынешний офицерский годовой оклад. Откуда столько? Ладно, не моя забота.

Дальше у нас шли условия получения мной баронства. С трудом продравшись через малопонятные юридические термины и прецеденты, уяснил один факт. С дворянами в империи был полный швах: примерно полпроцента от населения. Почему сложилось такое положение? Дело в том, что настоящий аристократ был один – император, всех остальных он по примеру предков жутко не любил. Заговоры достали еще его пращуров. Все поколения императорского рода методично и с упорством прореживали дворянские ряды. Быть дворянином в настоящее время значило только приятную приставку к имени, больше практически никаких привилегий не было. По факту в империи слово императора было законом, но на местах была принята республиканская форма правления. Такой вот хитромудрый выверт.