Парадокс параллельных прямых. Книга первая - Татьяна Вильданова

– В таком случае, тем более непонятно, зачем он приехал?

– Судя по документам, свою часть работы он уже сделал. Кассирша утверждает, что приняла у него счета в самом начале рабочего дня. Следовательно, с вокзала он сразу поехал на киностудию, сдал квитанции и хотел получить деньги. Кассирша платить отказалась.

– Почему?

– Дирекция запретила выплачивать гонорары актерам до полного окончания съемок… После кассы он пошел к директору. По словам директора, разговор вышел крайне эмоциональный.

– Разругались?

– Да. С киностудии он уехал около десяти. В «Сеюше» появился между одиннадцатью и одиннадцатью тридцатью. Около пятнадцати минут разговаривал с барменшей, после чего сел за самый дальний столик и просидел там около часа.

– Чем была спровоцирована драка.

– Неизвестно. Персонал утверждает, что ничем.

– А что говорит пострадавший?

– Пострадавший, – злорадно усмехнулся Жерар, – в настоящий момент не говорит, а только мычит. Твой подопечный сломал ему челюсть.

– Кто он?

– Немец. Танкист. Откомандирован сюда из Нормандии. В Париже уже неделю. Ужинал в «Сеюше» в день приезда. В тот раз всё прошло гладко… Всё.

– Маловато.

– Да, не густо. Я подключил к этому делу человека в Авиньоне. Он покрутится на съемках, поинтересуется у актеров. Возможно, что-то и выплывет.

– Возможно… Ему нужны документы.

– Документы будут.

Шальной порыв ветра взъерошил темные, прихваченные инеем, волосы Жерара, подкрался снизу и колоколом вздул полы плащей. Готье поёжился, поднял воротник и почти до бровей натянул на голову шляпу. Жерар повернулся лицом к реке и бросил окурок в воду.

– На его прежней квартире немцы уже побывали. Там появляться больше нельзя. А вот ресторан…

– Можно послать Симона.

– Да. Пусть осторожно поспрашивает.

Готье кивнул.

– Только на рожон пусть не лезет.

– Хорошо.

– Тогда всё. Держи меня в курсе, – Жерар протянул руку, – я пошел.

Мужчины быстро пожали друг другу руки. Жерар поднялся по ступенькам вверх, плотнее запахнул плащ и скрылся. Готье проводил его глазами, отвернулся к реке и устало положил на парапет локти.

2

– Гаспар, у него третий день не спадает температура.

– Успокойся, – оставив в прихожей плащ, Готье поднялся на второй этаж и теперь тщательно мыл под краном руки, – хоть у твоего протеже и железное здоровье, но без небольшой лихорадки всё равно не обойдется.

– Это не лихорадка, – забыв про стиснутое в кулаке полотенце, Этьена зябко обхватила себя руками и до боли сжала плечи, – у него температура сорок и семь десятых.

– Ну и что? У него сильная лихорадка, – в очередной раз намыливая пальцы, веско произнес врач, – в его положении это абсолютно естественно.

– Он же ничего не ест!

– Ничего страшного, – забирая у девушки полотенце, попытался успокоить её Готье, – подкормим глюкозой, как младенца. И бульоном… – продолжая говорить, он тщательно вытер полотенцем руки, – Мадлена сказала, что ты плохо спишь?

– Какое это имеет значение?

– Большое, – прежде чем выйти из ванной, он набросил полотенце ей за шею и слегка притянул девушку к себе, – если не будешь спать, сама сляжешь. Тогда Мадлене придется ухаживать за ним в одиночку. А я ревнивый.

– Да ну тебя! – покраснев, попыталась отмахнуться Этьена, – я же серьезно…

– Я тоже. Не хочу, чтобы красивый мужик постоянно таращил на неё глаза. Ладно, успокойся, поживет недельку на бульоне… от бульона не умирают, – не замечая, как испуганно вытянулось её лицо, Готье прошел по коридору и остановился на пороге комнаты, – твои бифштексы от него не уйдут… Где мой халат?

Этьена метнулась к стулу, схватила перекинутый через спинку халат.

– Спасибо, – Готье продел в рукава руки, застегнулся и привычно передернул плечами, – всё, теперь не мешай.

Этьена покорно отошла к ногам кровати.

– После него я сразу поеду в госпиталь. Если тебе не трудно, то приготовь мне, пожалуйста, кофе.

– Хорошо, – отлично понимая, что её выпроваживают, Этьена пропустила в комнату Мадлену и вышла.

– Мадлена, готовь перевязку…

Этьена тщательно прикрыла за собой дверь.

3

Дверь небольшого грязноватого отельчика, гордо именуемого «Люксембург», выходила в длинный темный тупик, противоположный конец которого, действительно упирался в улицу, ведущую к решетке Люксембургского сада. Несколько минут Симон безуспешно дергал дверную ручку, потом хмыкнул и, подойдя к ближайшему окну, яростно забарабанил в стекло.

– Эй! Есть кто живой?… Мадам Лебран!.. Эй!

– Ну, что ты стучишь, оглоед!

– Здравствуйте, мадам Бешо! – задирая голову к открывшемуся окну, весело поприветствовал соседку Симон, – как здоровье месье Бешо?

– А что ему сделается? У него каждый день праздник… Симон, ты, что ли?

– Я, мадам Бешо, я!

– Давненько тебя здесь не было. Мы уж думали, что вас с Гаспаром и в Париже нет. В гости пришел по старой памяти?

– Да, мадам. Вот только внутрь попасть не могу.

– А-а… Джульетта, наверное, на заднем дворе, – чуть ли не по пояс высовываясь из окна, пронзительным голосом прокричала мадам Бешо, – она с утра…

– А вы, – устав стоять, бесцеремонно прервал старуху Симон, – не могли бы открыть мне ворота?

– Что?!

– Ворота! Откройте ворота! – громко проорал Симон.

– Хорошо. Сейчас спущусь.

Старуха захлопнула окно и минут через пять отперла калитку в воротах, закрывающих вход под низкую арку, расположенную в середине дома. Симон протиснулся внутрь, прошел мимо открытой двери, ведущей на половину семьи Бешо, и выскочил в узкий каменный мешок, одна часть которого была завалена дровами, а вторая заставлена мусорными баками.

– Джульетта!.. – опять оглушительно заверещала старуха, – Джульетта, где ты?

Не дожидаясь ответа, она потянула на себя незапертую дверь.

– Джульетта!!!

– Спасибо, мадам Бешо, – протискиваясь мимо неё в дверь, вежливо поблагодарил Симон, – дальше уж я сам.

– Так ты так и не сказал…

– Потом, мадам Бешо, потом, – оказавшись внутри, Симон попытался выдавить старуху обратно во двор, – я зайду к вам и мы обстоятельно поговорим.

– А когда зайдешь-то?

– Скоро, мадам, скоро.

Воспользовавшись подходящим моментом, Симон выставил соседку во двор и поспешно захлопнул дверь.