Сделайте погромче - Наталья Нестерова

– И это еще папочка ничего не знает!

– Как будто они сами из пробирки появились.

– Фома, родства не помнящий! Фомы…

В негодовании, что живущие предки совершенно не интересовались предками умершими, двойняшки проявляли редкую солидарность.

Эмма Леонидовна почувствовала большое облегчение, приобщившись к проблеме дочери. Еще покойный муж говорил: «Ты, Эмма, уникальный человек. Пасуешь на мелочах, переживаешь из-за глупостей. Но случись реальные беды, собираешься в кучку и действуешь как танк. Милая, жизнь не может состоять из танковых прорывов!» Конечно, не может. И слова мужа совершенно справедливы, много раз находили подтверждение. Дочери было восемь месяцев, очередной бронхит. И сама Эмма тяжелую простуду подхватила. Температура тридцать восемь, голова как шар раскаленный, слезы-сопли лицо заливают, ноги-руки дрожат. В ванной поскользнулась, нога – хрясь! – не наступить. Пока ехали в больницу (соседку-алкоголичку с Ниночкой оставили), рентген делали, Эммины простуда-температура-сопли-лихорадка куда-то подевались, исчезли. Потому что она не могла быть обезноженной при больном ребенке! К счастью, оказался не перелом, а вывих. Вернулась домой с тугой повязкой на щиколотке и совершенно здоровой. Соседка в кресле дрыхнет, дочь кашляет, ползунки какашками забиты. Ну как тут хворать?

Нина, в свою очередь, признавшись маме, испытала облегчение человека, снявшего порцию внутреннего напряжения. Но порция была слишком мала, хотелось еще добавить. Нина несколько раз набрала номер Сережиного телефона. Конечно, «недоступен». В горы и в пещеры сотовой связи не провели. Написать ему эсэмэску? Вульгарно и пошло! Включает Сергей телефон и видит послание: «Я беременна близнецами. Целую, Нина!» Он решит, что его глупо разыгрывают.

Охнув от боли, Нина поняла, что изо всех сил ударила кулаком по столу. Так она отбила желание признаваться Сергею по телефону. Унизительно и недостойно говорить о таких вещах по телефону! Только лично, только видя его глаза, только понимая его реакцию! Подула на руку, надо же, как сильно стукнула, болит!

Решение объявить Сергею новость при встрече тоже было маленькой победой. Над собственной растерянной беспомощностью. Потому что когда громадная нерешаемая самостоятельно проблема получает маленькие попутные решения, становится легче, появляются точки опоры На них не удержишься, но хотя бы уцепишься Иначе утонешь, как ребенок в неглубокой речушке.

Откуда мысли про тонущего малыша? Не важно. Главное, что меня сейчас не мутит, что завтрак не просится наружу Сделать водички кисленькой на дорогу и позвонить Алисе. С кем еще, если не с лучшей подругой, обсуждать перипетии женской судьбы? После четырех я свободна, сможем увидеться?

Алиса смогла. И назначила встречу в дорогущем и модном ресторане «Вий». Нина пришла первой. Вместо администратора, метрдотеля или просто швейцара ее приветствовала простоволосая девица в белом саване, загримированная под актрису Наталью Варлей из фильма «Вий» по одноименному произведению Гоголя. Новоявленная панночка говорила по-украински без акцента:

– Ласкаво просымо! Здоровенькы булы, паненька! Як гарно, що вы до нас прыйшлы. А ото ще не уся нэчисть зийшлась…

В первый момент Нина растерялась. Не каждый день увидишь оживших героев старого фильма, восставших покойниц с мертвецкими лицами. Понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить и выстроить логический ряд: «Вий», Гоголь, фильм, Варлей.

Когда оторопь прошла, Нина строгим учительским голосом сказала:

– Девушка! Я оценила ваше выступление, а теперь проводите меня за столик, заказанный Алисой Никитиной.

Зал ресторана представлял собой декорации все того же фильма – церковь, в которой Хома ночами псалмы читал. Даже гроб на постаменте имелся и муляж покойницы ведьмы-панночки просматривался. Что и говорить: обстановка для пищеварения идеальная! Перед Ниной официант, наряженный не то в лешего, не то в водяного, поставил высокий стакан с бордовым напитком и хриплым голосом сообщил, что это кровь невинных младенцев. Нину передернуло:

– Уберите немедленно!

– От ресторана, бесплатно, вишневая наливка, – тихим нормальным голосом пояснил официант.

Нина перелистывала книжку меню, оформленную под старинную рукопись, и закипала от негодования. Так издеваться над русской литературой! «Дама с собачкой», внизу меленько: «куриная грудка, фаршированная грибами», пятьдесят у.е. «Преступление и наказание» – «картофельные зразы с мясом молодого ягненка», сорок у.е. «Евгений Онегин» – «корюшка-гриль под кислым соусом», шестьдесят у.е.

Влетела Алиса, чмокнула Нину в щеку, плюхнулась напротив:

– Как тебе здесь? Правда, клёво? Улёт! Вся Москва тащится. А в полночь нахлынут упыри и всякие вурдалаки, Вий появится и станет жутко стенать: поднимите мне веки! Мороз по коже. Я когда первый раз увидела, чуть не заверещала от страха. Нина? Ты чего такая серьезная?

– По-моему, все это низкопробно и пошло.

– Да брось ты! Не будь ханжой. Сейчас все на экстриме зациклены. Наши знакомые свадьбу в заброшенных цехах АЗЛК играли. Представляешь? Мы были одеты как слесари и сталевары. Пролетариат, словом. Чего ты смотришь на меня с жалостью?

– Правильно, с жалостью. Какой степенью эмоциональной изношенности надо страдать, чтобы устраивать себе подобные развлечения? Бедные люди! Тут, кстати, в меню есть, – Нина брезгливо ткнула в список, – «Бедные люди», шницель капустный и тертая свекла, всего двадцать у.е. Достоевскому в страшном сне подобное не могло привидеться. И остальным нашим классикам выступать в качестве перышка, щекочущего нервы пресыщенных нуворишей оскорбительно. На экстремале они зациклены! Пиявки, которые из себя вампиров корчат! Ты знаешь, что на самом деле представляет экстремальная работа с риском для жизни и экстремальный спорт как необходимость тренировки для подобной работы?

– А зачем мне это знать? – пожав плечами, надулась Алиса.

Не успев встретиться, они могли поссориться, что не входило в Нинины планы, она хотела посоветоваться с подругой и сбавила натиск. Попыталась разрядить обстановку шуткой. Официанту заказала:

– Мне салат из первой половины девятнадцатого века, а горячее – из второй половины.

– Как это? – не понял он.

В этом псевдописательском ресторане не имели понятия о делении русской литературы на периоды.

– Овощной салат и рыбное филе, минеральную воду без газа, – попросила Нина.

– Значит, «Вечера на хуторе близ Диканьки» и «Анну Каренину», – записал официант-леший.

Алиса заказала себе «Поднятую целину» и «Капитанскую дочку».

Нина подавила желание еще раз прокомментировать непристойное кулинарное глумление над отечественной культурой. Сказала примирительно:

– Остается надеяться, что какого-нибудь гурмана хорошо приготовленная «Война и мир» подвигнет прочитать первоисточник.

Алиса была незлоблива и отходчива. Вспомнила, как в этом ресторане они были с приятелем мужа, очень состоятельным человеком, который, пролистав меню, признался: