Безмятежное зло - Яна Розова

И этот благословенный миг взорвал звон мобильника:

– Шеф в реанимации, он тяжело ранен, – услышала она непривычно звенящий голос Васи.

Феня позвонила отцу и уже через полчаса они оба, ошарашенные и испуганные, стояли в коридоре областной больницы возле отделения реанимации. К ним подошел Вася, который прибыл сюда несколько раньше.

– Как он?.. – Спросил Владимир Николаевич.

– В тяжелом состоянии, – ответил Вася. – Операцию будут делать. Хирург – мой знакомый, он хороший врач.

– Как это произошло? – Спросила Феня.

– Пока что ситуация выглядит так: шеф был у Олега Кокарева, они говорили. Даже чай пили – на кухне чашки. На лестничной клетке Кокарев выстрелил в него.

– Это кто-то видел?

– Да, бабулька с первого этажа. Она вызывала «скорую» и полицию. Тем временем Кокарев попытался уехать из Гродина на своей машине, но его задержали на выезде из города.

– Он признался?..

– Нет, конечно! Упирается, говорит, что не виноват. Но есть свидетель, и на пистолете его отпечатки имеются. Это точно он.

Операция началась. Медсестра предупредила Феню, Владимира Николаевича и Васю, что ждать в больнице не стоит, а лучше приехать через пару часов.

Вася уехал в детективное агентство – коллеги ждали новостей, а опечаленные родственники стали распределять между собой дела, возникшие в связи с настигшей их бедой. Надо было забрать детей из школы, как-то правильно рассказать им о беде и позаботиться о них. Этим занялся папа.

Фене остались всякие суетливые мелочи.

Потом время и события словно бы застопорились – Фене все казалось, что она что-то не то делает, не с теми говорит. Следовало съездить домой к Валерке, привезти вещи и документы, позвонить матери, заехать в аптеку, чтобы купить препараты, назначенные доктором. Дела эти выглядели важными, а при ближайшем рассмотрении не имели смысла. Ведь Валерка может умереть, и тогда лекарства, документы, вещи не понадобятся.

А разговор с мамой оказался и вовсе бессмысленным. Как только Кристина Петровна спрогнозировала ситуацию (Валерка умрет, а она в роли бабушки должна будет заменить внукам родителей), она начала горестно рыдать. Феня легко догадалась, что плачет мама не о зяте, а о том, что распорядок ее жизни может нарушиться – и в раздражении бросила трубку.

К обеду Феня вернулась в больницу. Операция состоялась. Усталый хирург сообщил: пулю извлекли, прогноз хороший, но больной еще под наркозом.

– Еще сутки вас к нему не пустят, – предупредил врач.

Папа отвез Феню домой. Едва добравшись до кровати, она упала в постель лицом вниз и уснула, как умерла.

Вечером к выспавшейся, но еще вялой Фене забежал Владимир Николаевич. Прямо с порога, пахнущий осенью, деловитый и бодрый от сознания собственной ответственности, он начал рассказывать о новом семейном укладе. Феня заставила папу снять куртку и пройти на кухню, где до этого занималась приготовлением полезной пищи. Не для себя, естественно, а для Варьки. Феня решила для начала угостить девочку цветной капустой, обжаренной в сухарях. Сам ребенок вежливо предупредил, что поехал к маме за вещами и вернется к восьми вечера.

Папа попросил чаю и уселся за стол.

– Варька пусть у тебя останется до выздоровления Валерки, – распорядился он.

– Почему?

– Я хотел отправить парней к бабушке, ведь особых забот они уже не доставляют – я имею в виду, что Илья контролирует основные процессы их жизнедеятельности. Но Кристина, оказывается, лежит в больнице.

– Это ожидалось… Утром я рассказала ей о ранении Валерки, вот она и сообразила, что лучше ей заболеть.

Папа усмехнулся:

– А ты не думаешь, что это даже хорошо? Ну, взяла бы она на себя внуков, и что? Звонила бы трижды в день – они грубят, они не едят, они проспали! А так – мы с Наташкой и сами разберемся. Я ведь почему попросил тебя позвонить маме? Чтобы не обижалась. Кристина недавно высказывала мне, что Наташка – не член семьи, а времени с нашими внуками проводит куда больше, чем она.

Фене не хотелось, чтобы папа догадался, как злят ее разговоры о маме, но он все понял, потому что они с Феней многое чувствовали совершенно одинаково.

– Шурик, я сам частенько думаю – уже почти сорок лет – как я исхитрился при всем великолепии выбора гродинских невест, жениться на нашей Кристине?.. Тем не менее, мы должны составлять ее семью со всеми вытекающими последствиями, понимаешь?

– Ну с чего?! – Вдруг возмутилась Феня. – Папа, я просто не могу с ней разговаривать! И с Майей не могла. Они обе помешаны на своих интересах. Их жизненное кредо: «Мне надо!». И слово «мне» пишется заглавными буквами.

– Все верно. Но мы, Шурик, счастливые люди и поэтому должны быть щедрее.

Феня прокомментировала папину позицию Ответственного счастья недобрым «Хе!».

Дочь Владимира Николаевича придерживалась того мнения, что каждое человеческое существо достигает своего счастья собственными усилиями, поэтому благодарить ему надо только себя. А вот мама Фени, Кристина Петровна Фенина предпочитала рассуждать о везении. Ей казалось, что жизнь – это цепь случайностей, не корректируемых волей человека: если у вас что-то сложилось хорошо, значит, вам просто повезло. Никаких ваших заслуг в этом нет и быть не может. Ну, а если вы не счастливы, то виновата только злая судьба, и вы имеете полное право требовать от окружающих компенсации – повышенного внимания, заботы, участия и прочего.

Вскоре пришла Варька, а папа распрощался.

Девочка уже проглотила значительную часть книги о питании и диетологии, энтузиазм из нее так и пер, поэтому запах капусты ей показался даже приятным. Она села за стол и опустошила тарелку. Чай Варке полагался с «таком», причем несладкий, но она не скисла.

– Утром побегу, – заявила она. – Ты – со мной?

Ужас, обуявший Феню, в общем-то, спортивную, даже прокачанную в некоторых местах, но не бегучую от природы, выразился звуком, похожим на крякание. Варька рассмеялась.

…Бежать утром таки пришлось. Варька проснулась в шесть утра, почистила зубы и стала кружить акулой над Феней, которая не умела просыпаться быстро.

– Феня, побежали! Феня, мы толстеем на глазах!

Феня открыла один глаз и усмехнулась: это ведь она – коучер, а на деле ее подопечная руководит процессом собственного преображения. Но, может, это и к лучшему? Все равно Варька придет к обязательному периоду разочарования, вот тогда-то Феня и выполнит свою работу.

Первые пять метров в холодном ноябрьском воздухе Феню почти убили – заболели икры ног, сбилось дыхание. Варька тоже слегка сникла – она не рассчитывала, что будет так неуютно среди голых деревьев, на сыром асфальте. Воздух казался слишком холодным, даже легкие заболели. Над дорожками еще сияли фонари, дающие блекло-апельсиновый свет, еще более усугублявший тревожные ощущения поздней осени.