Моя до полуночи - Лиза Клейпас

– Если вы пытаетесь выглядеть скромным и цивилизованным, у вас это не очень получается, – сказала она.

– Уверяю вас, я совершенно неопасен.

– Вы хотите, чтобы все думали о вас именно так.

Кэм Роан наслаждался ее непосредственностью, чистым запахом, очаровательным тембром голоса. Ему хотелось дотронуться до гладкой кожи ее щеки. Но он сидел смирно, наблюдая, как она расправляет на коленях накрахмаленную салфетку.

Подошел лакей и наполнил вином их бокалы. Кэм заметил, что Амелия украдкой наблюдает за сестрами – как наседка за своими цыплятами. Даже брат, сидевший почти во главе стола, был предметом ее пристального внимания. Потом она напряглась, заметив Кристофера Фроста на другом конце стола. Они встретились взглядами, и Амелия нервно сглотнула. Чем этот gadjo ее заворожил? Было очевидно, что между ними существовала какая-то связь. И судя по выражению лица Фроста, тот был не прочь возобновить знакомство.

Кэму потребовалось проявить немалую силу воли, чтобы не запустить чем-нибудь тяжелым в Кристофера Фроста. Он хотел, чтобы внимание Амелии принадлежало только ему. И безраздельно.

– После первого формального ужина в Лондоне, – сообщил он Амелии, – я подумал, что останусь голодным.

К его великому удовольствию, она сразу же повернулась к нему и удивленно спросила:

– Почему?

– Потому что я думал, что маленькие тарелочки рядом с приборами служили gadjo для основного блюда, а это означало, что поесть как следует не удастся.

Амелия рассмеялась:

– Вы, наверное, почувствовали облегчение, когда начали ставить большие тарелки.

Он покачал головой:

– Нет, я был слишком занят изучением этикета.

– Например?

– Садись там, куда укажут, не говори о политике и об отправлениях желудка, ешь суп с боковой стороны ложки, не пользуйся зубочисткой вместо вилки, не предлагай еду со своей тарелки.

– Цыгане делятся едой со своих тарелок?

– Если бы мы сидели у костра и ели по-цыгански, я предложил бы вам самые лучшие куски мяса, мякиш хлеба, самые сладкие части фруктов.

Ее щеки порозовели, и она потянулась за бокалом вина. Отпив глоток, она сказала, не глядя на него:

– Меррипен редко говорит о таких вещах. Мне кажется, что от вас я узнала больше о цыганах, чем от него за двенадцать лет.

Меррипен… Молчаливый chal, который сопровождал ее в Лондоне. Нельзя было не заметить непринужденного дружелюбия между ней и этим цыганом, свидетельствовавшего о том, что Меррипен не просто слуга.

Однако прежде чем Кэм смог поговорить на эту тему, стали разносить суп. В огромных дымящихся супницах были супы из лососины с укропом, из крапивы с сыром и тмином, из кресс-салата с кусочками фазана и грибной суп со сметаной и коньяком.

Кэм выбрал суп из крапивы и повернулся к Амелии, чтобы продолжить разговор, но ее уже монополизировал сосед с другой стороны, который с энтузиазмом рассказывал ей о своей коллекции восточного фарфора.

Кэм оглядел обедающих: все были заняты светской беседой. Он терпеливо подождал, пока жена викария занялась своим супом. И когда она поднесла ко рту ложку, он посмотрел на нее. Она опять поперхнулась, и ложка задрожала у нее в руке.

Он стал думать о том, что бы могло ее заинтересовать.

– Шандра, – сказал он деловым тоном. Она в страхе выпучила глаза и прошептала:

– Ш-ш…

– Шандра – так называется корень лакричника – и мед помогают избавиться от мокроты в горле. Моя бабушка была целительницей – она научила меня готовить снадобья.

Слово «мокрота» заворожило ее.

– Шандра также помогает при кашле и от укусов змей, – доверительно сообщил он.

Она побледнела и положила ложку. Потом отвернулась от него и заговорила с соседом слева.

Поскольку в вежливой беседе ему было отказано, он доел суп и откинулся на спинку стула в ожидании второго блюда. Сладкое мясо под соусом бешамель, перепела в гнездах из трав, пирог с голубями, жареные бекасы и овощное суфле наполнили столовую богатыми ароматами. Гости восторженно заахали, наблюдая, как все эти яства раскладывают по тарелкам.

Но Амелия Хатауэй почти не замечала всего этого гастрономического великолепия. Ее внимание было занято беседой на другом конце стола, где сидели лорд Уэстклифф и Лео. Ее лицо было спокойным, но крепко сжатая в руке вилка выдавала волнение.

– …вы, очевидно, владеете большими земельными угодьями, которые уже долгое время не использовались… – говорил Уэстклифф Лео, явно не заинтересованному темой разговора. – Я пришлю вам своего земельного агента, чтобы он определил средние условия сдачи земли в аренду в Гемпшире. Обычно сделки совершаются без письменного договора, так что это дело чести – соблюдать ее условия…

– Спасибо, – поблагодарил Лео, одним глотком выпив добрую половину вина из бокала, – но я в свое время разберусь с арендаторами.

– Боюсь, что для некоторых из них время уже прошло. Многие дома на вашей земле превратились в развалины. Людьми, которые теперь зависят от вас, слишком долго пренебрегали…

– Значит, пришло время, чтобы они поняли, что единственное, что я постоянно делаю, – это не забочусь о людях, которые зависят от меня. – Лео бросил взгляд на Амелию: – Я правильно говорю, сестричка?

Амелия с усилием разжала руку, державшую вилку.

– Я уверена, что лорд Рамзи вплотную займется нуждами своих арендаторов, – сказала она. – Пусть вас не вводит в заблуждение его желание казаться беззаботным. На самом деле он уже делился со мной планами улучшения жизни арендаторов и собирается изучать современные методы ведения сельского хозяйства…

– Если я и буду что-нибудь изучать, – лениво протянул Лео, – так это дно бутылки хорошего портвейна. Мои арендаторы доказали свою способность выживать в условиях, когда ими милостиво пренебрегают, так что они не нуждаются в моей опеке.

Часть гостей слушали крамольные речи Лео с некоторым недоумением, другие хихикали. В воздухе повисло напряженное молчание.

Если Лео намеренно хотел сделать из Уэстклиффа врага, он не мог бы выбрать лучшего способа. Граф был известен тем, что заботился о тех, кто был менее счастлив, чем он, и активно не любил тех напыщенных аристократов, которые потакают своим желаниям и не выполняют своих обязанностей.

– Черт, – тихо прошептала Лиллиан, увидев, как ее муж нахмурился.

Однако не успел Уэстклифф открыть рот, чтобы отчитать наглого молодого виконта, как раздался оглушительный крик одной из гостий. Две другие дамы повскакивали со своих мест, за ними несколько джентльменов, и все они в ужасе смотрели в центр стола.

Все разговоры прекратились. Проследив за взглядами гостей, Кэм увидел нечто – ящерицу, пробиравшуюся между судками с соусами и солонками. Не колеблясь, он протянул руку, схватил ящерицу и зажал ее в руке.