Хочу только тебя! - Хелен Бьянчин

Что, впрочем, не возымело никакого действия. Он просто вопросительно поднял бровь:

— Готова?

— Можешь ни о чем не беспокоиться: сколько надо, столько и задержишься, — сказал Эмилио, когда все трое вышли из офиса и начали спускаться по ступеням в большой зал галереи. — Делай свои дела, а если не успеешь до пяти, то встретимся в ресторане.

— Я приду раньше, обязательно, — твердо сказала Мишель и, наклонившись, прикоснулась щекой к щеке Эмилио.

До Саутпорта, куда они направлялись, было всего несколько километров, так что через какие-то пять минут автомобиль уже въезжал на автостоянку для гостей, располагавшуюся рядом с застекленным современным зданием.

Адвокат Никоса задал Мишель несколько вопросов, набрасывая по ходу дела заявление о выдаче распоряжения о неприближении, рассказал ей, что означает такое распоряжение, внимательно перечитал сообщения, посланные ему Никосом по факсу, затем дал ей несколько советов, как вести себя, чтобы уберечься от опасности, и попросил снова заехать в контору в четыре часа на следующий день — подписать заявление.

Было полвторого, когда они вышли на улицу и сели в машину. Никос повернул в сторону Мейн-Бич.

— Куда это мы едем? — недовольно спросила Мишель, заметив, что он сворачивает к отелю «Шератон» и уже начал сбавлять скорость, явно собираясь остановиться у находящегося рядом с ним торгового центра.

— Везу тебя на ланч.

— Я не голодна.

— Ничего, меню из морепродуктов разбудит твой аппетит.

— Никос…

— Нет, я в жизни не встречал такой вздорной женщины, — пробормотал он с усмешкой.

— А ты… — сбивчиво заговорила Мишель. — Я не встречала мужчины, который бы так любил командовать, как ты!

Никос нашел свободное место на автостоянке, остановил машину и заглушил двигатель. Затем, освободившись от ремня безопасности, склонился к ней.

Крепко ухватив ее за подбородок, он прижался губами к ее губам, и все ее раздражение сразу куда-то ушло. А он, легко коснувшись пальцем ее нижней губы, шепнул:

— Ты слишком много говоришь, — и потянулся к защелке ее ремня безопасности. Они вышли из машины и направились к ресторану.

Как приятно было сидеть за столиком на краю террасы, нависающей над лагуной, а выбор блюд был таков, что у Мишель не хватило сил противиться искушению.

— Ну как, лучше? — спросил Никос, когда Мишель, отказавшись от десерта, остановилась на кофе.

— Да, — согласилась она.

— Нам надо решить, где будем жить.

— Я не думаю…

— У тебя или у меня?

— Ты всегда такой — все решаешь за всех?

— Какой есть, такой есть, ничего не поделаешь.

Официант принес счет, Никос расплатился по кредитной карточке, положил на стол чаевые, потом допил кофе.

— Уходим?

Вскоре они уже оказались на улице, где жили оба. Мишель открыла было рот, чтобы запротестовать, когда машина въехала на автостоянку под домом Никоса, но тот ее опередил:

— Поднимешься со мной, я возьму кое-что из одежды?

Мишель сердито посмотрела на него:

— Я не люблю, когда за меня решают другие. Он повернул к ней лицо: губы упрямо сжаты, на щеках жесткие складки, взгляд серьезен.

— Привыкай, pedhimou.

Они поднялись на лифте на самый верх.

— Мы должны договориться о нескольких основных правилах, — заявила Мишель, когда они вошли в пентхаус.

Здесь было чудесно: мраморный пол, восточные ковры, импортная мебель, изысканные драпировки. Образцовый интерьер.

— Устраивайся, — сказал Никос. — Я недолго.

На длинном столе красного дерева стояли несколько фотографий в рамках. «Наверное, семья», — решила Мишель. На одном снимке была пожилая пара, на других — люди помоложе, с детьми, наверное, родственники.

А ведь она почти ничего не знает о Никосе и о его семье. Его родные, судя по всему, живут в Европе. Интересно, почему же он живет в Австралии, по крайней мере проводит здесь большую часть своего времени?

Это наводило на второй вопрос: как долго он собирается оставаться здесь? Несколько недель, месяц-другой? Если у него дела в разных частях света, то вряд ли он задерживается надолго где-нибудь.

Никос появился в гостиной с большим чехлом для одежды, висевшим на ремне через плечо, и сумкой в руке.

— Это мои сестры, — сказал он, упреждая ее вопрос. — Обе замужем. Одна живет в Афинах, а вторая в Лондоне. Дом родителей в Санторини.

— А ты странствуешь по свету. — Мишель было нетрудно представить себе жизнь процветающего бизнесмена — международные перелеты, совещания, переговоры, сделки и прочее в этом роде.

— У меня есть дома в нескольких странах.

— И по женщине в каждом городе?

— Среди моих друзей немало женщин. — Он усмехнулся.

Почему эти слова так больно ее ужалили? Неужели же она, в самом деле, думает, что она не такая, как другие, какая-то особенная? «Да ладно тебе, спустись на землю, — шепнул безжалостный внутренний голос. — Ты просто временное развлечение, и ничего больше».

Мишель с трудом удержалась, чтобы не посмотреть на часы, и повернула к выходу.

— Ну что, едем? — Ей просто необходимо было побыть немного без него. — Подбросишь меня до галереи, хорошо? Я дам тебе ключи от квартиры.

Через несколько минут он притормозил у галереи.

— Буду тебя ждать в пять часов.

У нее чуть не сорвалось с языка, что это ни к чему, но одного взгляда на его решительное лицо хватило, чтобы промолчать. Она вручила ему ключи, вышла из машины, захлопнула дверцу и пошла, не оборачиваясь, по мощенной плиткой дорожке к центральному входу в галерею.

Даже если Эмилио и был удивлен ее ранним возвращением, то не подал виду, а она прошла прямо в офис и включила компьютер.

Все, она будет думать только о работе и даже не вспомнит о существовании Никоса Алессандроса.

Где-то около пяти он, однако, сам напомнил о своем существовании, показавшись в дверях офиса вместе с Эмилио.

— Пора кончать на сегодня, cara.

Мишель сохранила файл, закрыла программу и выключила компьютер, затем, все так же молча, взяла сумочку и пошла следом за Никосом к машине.

Близился прекрасный летний вечер. Солнце клонилось к закату, но еще грело, и Мишель с удовольствием прошлась бы пешком. На душе у нее было неспокойно — то ли оттого, что она больше не вольна в своих действиях, как прежде, то ли из-за Никоса, который почему-то назначил себя ее опекуном.

А может быть, ее тревожила мысль о том, что он будет жить у нее? Прошедшая ночь… К черту, она и вспоминать не хочет об этой ночи!