Серпентариум - Влад Козлов

в нем, пока цветные круги танцевали у моих глаз я подумал, что же будет дальше. Откуда во мне эта жестокость к миру и к себе? Кем я стал? Зачем я стал тем, кого не понимал всю жизнь? Машина тронулась, инструменты в багажнике начали падать, и я вновь погрузился в такое привычное забвение.

Очнулся снова. Переулок, темнота. В моём кармане ножик моего дедушки, он с ним за грибами ходил. И девушка со мною рядом, а мне снова 17. Она идет немного впереди, а я позади, с ножиком. Я её знаю – это моя подружка. Услышал от кого-то, что она даёт, а я как раз взял бы. Хоть попробовал бы разок взять. Потрогать другую кожу, гладкую и нежную. Но я с ножиком, почему? Таким маленьким и нелепым ножиком.

Ах, точно! Я хотел испугать эту маленькую блядь, чтобы она обратила на меня внимание. Я же долбаеб и люблю веселиться. Подошел к ней сзади, очень тихо. Крался так, что мысками дешевых кроссовок из кожзама чувствовал, как гну траву. Мне был важен эффект неожиданности. Мне было важно стать насильником, но на секундочку. Мне было важно испугать её до ахуя, ведь её милому детскому личику так идёт ужас.

Приблизился к ней, поднёс нож к голове моей жертвы. Рядом с её белокурыми локонами я нажал кнопку на ножике, после чего он с характерным и весьма узнаваемым звуком разложился в полноценное орудие для убийства. Странные штуки – эти ножи. Если он на фоне леса, то для грибов, если на фоне стола – то для колбасы, если на фоне мангала – то чтобы мясо проверять, а если на фоне этих белокурых волос – то только для того, чтобы она на секундочку поверила, что её сейчас зарежут и выебут, или наоборот.

Она обернулась, крикнула и рванула что есть сил в сторону темных домов от меня. В её лице я увидел то, что ждал так долго, а именно первородный страх. Поиск возможности выжить в окружающих предметах, мольбу о помощи и сведённые от страха скулы, широкие зрачки, вздернутые вверх брови, да я блять буквально услышал её сердцебиение! Это был восторг, я тут же со смехом побежал за ней, догонять. Правда, честно говоря, забыл нож сложить. Просто смеялся и бежал за ней с ножом, пока не споткнулся и не упал на него. Истекая кровью, я ждал новую порцию цветных кругов, думая о том, какой-же неудачливый маньяк попался ей. А ещё подумал, что все это киношное и книжное описание проникновение ножа в живот – всё хуйня. Не чувствую я этой холодной стали, нету судорог, не держусь и не кричу. Просто – теперь у меня нож в животе, и всё тут. Торчит, тёплый от крови и живота. А внутри – колется. Но тебе похуй, ты просто засыпаешь. Медленно и грустно засыпаешь.

И в тот момент, дорогой мой Лёха, со счастьем в глазах я поверил, что наконец-то сдох. Вот он – я! Прекрасный принц умер совсем не от дракона, а от ёбанного ножика для грибов, на который сам и напоролся. Та тёлка давно уже убежала, а я лежу на асфальте, весь такой красивый и тёплый. Улыбаюсь широко, будто в гримасе болевой, прям как ты сейчас. Но вдруг, о чудо! Я снова очнулся. В этот раз не упал, просто моргнул в одном мире и очнулся в совершенно ином.

Я увидел трёх детишек, двух мальчиков и девочку. Будто летал над ними. Алеся появилась рядом со мной. И она сказала мне:

– Вот смотри. Ты отличаешься от этого мира, и отличаешься от меня. Мир, в котором ты сейчас оказался позволит тебе стать снова настоящим человеком. Ты – странник, и я покажу тебе, как устранить паразитов сего мира. Рая нет, и ада нет. Есть пустота, в которой ты сейчас находишься, и в которой был рождён. Вы – люди, все вам интересно, что же будет после смерти, хотя ответ прост. Будет ровно то, что было до рождения – святая пустота и тишина. Пустота, из которой появляются люди, один в один похожие друг на друга. А настоящими людьми, или как вы выражаетесь «личностями» они становятся, проходя жизненный путь. А жизненный путь выбирается на самом начальном этапе. На самом деле посланники у нашего чистилища в мире разные. Есть «чистые», такие как любовь, вера и так далее, а есть и «грязные», такие как похоть, смерть и алчность.

– А! Погоди-погоди, я, кажется, понял. Это типа как семь смертных грехов? – ответил я Алесе.

– Нет, там немного по-другому. Ваши грехи – это, конечно, здорово, но многие из них утратили былую силу, а многие расцвели. И ставить младенца в один ряд с титаном не позволено. Вот, например, гордыня, разве это сила? Она не так много жизней испортила, как, например, та же похоть. Зависть – да хуй с ней, как ты скажешь. Почти все ей наслаждаются давно уже. Алчность – тут да, вопросов ноль, но ей заниматься будет другой человек. Гнев нормален, это вы его себе сами придумали, как и уныние. Чревоугодие тоже вещь странная, нам с чистилища вообще похуй на ваше чревоугодие. Мы тут на приколе, мы даже филиал чистилища на Текстильщиках открыли, чтоб звучало смешно. А вот похоть довольно страшна. Даже мы тут охуеваем сидим, сколько она людей портит.

– Ну хорошо, предположим. А я нахуя? Зачем ты мне всё это показываешь?

– Ты должен предпринять очередную попытку спасти мир. Понимаешь, Алис, тут совсем беда с местами. Как в общаге уже, места нет. Жопа к жопе живём, а люди страдают. И в нашем мире, и в вашем. У нас процентов шестьдесят по похоти попадает. Потому как похоть ваша – это вещь двухсторонняя. Должна, вроде как, дарить наслаждение всем участникам греха, а дарит в итоге одному счастье, а второму горе, а лучшая подруги горя – смерть да уныние. Вот я тебе и показываю, какой след ты после себя оставил. Многие из этих девушек тебя уже давно забыли, но многие остались несчастливы. Вроде такая мелочь, по твоему мнению – член, но сколько ты им дел натворил. Сколько жизней испортил пустяками. Да, они живут как и раньше, но из головы выкинуть тебя не могут. Свою похоть преподнося как их надежду ты испортил их мир. И для чего?

Вот. Типа того она мне сказала, Лёх. Я