Холодный ветер перемен - Дмитрий Валерьевич Иванов

С волками жить — по-волчьи выть? Нет, это просто здоровый прагматизм. Выкидываю эти мысли из головы и с неудовольствием смотрю на свой ноутбук. Вот зачем я его купил? Открывал его два раза всего, когда показывал Сашке и потом Илюхе. А ведь техника дешевеет быстро. Игрушек приличных нет пока. Может самому написать?

В воскресенье просыпаюсь от воя сирены, и голоса, звенящего сталью из репродуктора.

— Внимание, пожар, соблюдаем спокойствие и выходим из помещений согласно план-схемам на каждом этаже!

Черт, забыл про учебную тревогу. Кима заставили провести учения по противопожарной безопасности, но тот парень хитрый, и учения проводит, когда в школе никого нет. Так они спокойнее будут проходить, без лишней суеты и неразберихи. Быстро вскакиваю, наскоро одеваюсь и выхожу на улицу. За мной выходят Илья, Александра и ещё человек пять, которые по разным причинам не уехали из общежития. Вдруг замечаю среди них первокурсника Чижова Никиту. Вернее уже второкурсника. А ведь я ему фото могилы его деда так и не отдал. Той, что в Дании. Никита — спокойный парень, отличник, спортсмен-лыжник. Сам он из какого-то глухого уголка Красноярского края в тайге дремучей.

На улице веселый усач о чем-то беседует с нашим директором. Усач — из пожарной инспекции, и вангую — сейчас тот всё подпишет. Уж больно довольная морда у пожарника, чем-то его Николай Сергеевич подогрел уже. Из помещения вышли все, даже новый вахтёр — ещё крепкий дедок с необычными именем и отчеством — Епифан Нилович. Ветеран войны. Много их ещё.

— Никит, после пожарной тревоги иди сразу в ленинскую комнату, — кричу я парню.

Иду к себе в комнату за фотками, после благополучно потушенного пожара, или что там у них по плану? Может, и дотла наша общага сгорела, но без жертв!

— В Ленинской комнате меня ждут абсолютно все нынешние обитатели общаги. Даже Сашка, хотя она и не ученица. Вот народ любопытный!

— Значит так, хоть нас и немного, но сейчас проведем комсомольское собрание! — решаю пошутить я.

Шутка удалась — морды присутствующих окислились. Так, значит, будем в этом же духе беседовать и дальше.

— Ты же кандидат уже, — надула губки ещё одна худенькая второкурсница. — Можно я пойду? У меня дела!

Имени её не помню, но знаю, что она сирота, и ехать ей некуда, вот и живет в школе всё лето. Чем питается, интересно? Столовая закрыта, поварихи в отпуске. Евреечка она, эта деловая, как и Ева из моего отдела. Национальность ещё нескоро уберут из паспорта. Кстати, и имя припомнил — Эфа! У неё старшая сестра в этом году окончила нашу школу — пухленькая толстушка, в отличие от своей сестры.

Игнорирую эту реплику и начинаю рассказывать о нашей поездке на остров Борнхольм. Показываю фото обоих памятников. Говорю о том, как немцы отказались подчиняться капитуляции, и о том, как нашим солдатикам пришлось погибнуть уже после победы. Да, это обидно, но их смерть не напрасна.

— Вот я вижу тебя, Никита, и понимаю, как радовался бы дед, что у него такой спортивный, умный и политически грамотный внук. Та, якобы высшая раса, которая сорок пять лет назад пришла на нашу землю, чтобы сделать нас рабами, оказалась бессильна против советского народа. А из тебя, Эфа, вообще бы мыло сварили или сумочку сделали. И из твоей сестры. Из тебя бы маленькая сумочка получилась, а из сестры твоей побольше.

Сам неожиданно завелся.

Эфа молчит угрюмо, да и других проняло, как вижу.

Тут я вспоминаю, какой сегодня день. Двадцать второе июня! Ровно сорок пять лет назад фашисты без объявления войны напали на СССР. А случайно подгадал ведь. Продолжаю рассказ о том, как чтят память наших воинов в Дании, хоть датчане и капиталисты из страны НАТО.

— А можно я фото пересниму, для того чтобы дома показать, родителям — сбивчиво просит Никита.

— Забирай, фото для тебя сделал, — щедро предлагаю я. — А что, только покажешь и всё? У вас школа в деревне есть?

— Есть в районе, а у нас, в Заимко-Исаево, нет, — не понимает меня парень.

— Наверняка, есть и пионерская дружина в школе. Предложи, чтобы она носила имя Чижова Никиты Михайловича, погибшего 11 мая 1945 года при освобождении острова Борнхольд, — советую я.

— Сделаю, — кивает крепыш-кержак.

— Молодец! — внезапно слышу я голос из дальней двери ленинской комнаты.

А затем раздаются хлопки в ладони. Хлопает стоящий в дверях и, очевидно, наблюдавший за нашим собранием высокий седой дед с орденами на груди и медалью золотая звезда героя Советского Союза. Рядом с ним стоят наш директор Ким, довольный как слон, и ещё какой-то пухлый дядя такого кристально честного вида, что хочется проверить кошелёк в кармане. Позади них маячит Епифан Нилович, наш вахтёр. Он не хлопает — одна рука у него плохо работает, но по щеке его катится слеза.

— Смотри, какие ребята замечательные! Не забыли провести комсомольское собрание в такой день! И рассказывает парень интересно, и тема правильная, — хвалит нас орденоносец.

Глава 13

— Кожевников Анатолий Леонидович, — представляется герой, протягивая сухую и крепкую ладонь для рукопожатия.

Второй гость представился Иван Ивановичем. Ни фамилии, ни должности не назвал, и рука у него мягкая и влажная …. Сдавливать не стал, не пацан чай.

Через пять минут сидим с гостями в кабинете у Кима. Пожарник уже ушёл с сумкой, в которой что-то позвякивало. Наши гости навестили нас не с проверкой, как могло бы показаться. Мужчина, а вернее дед, хотя семидесяти нет ему ещё, приехал проведать внука своего боевого товарища Петьку Колесникова. Петька, оказывается, никуда не уехал на лето, но и в общаге я его не видел! Странно. Вспоминаю, что у Петьки дед тоже Герой Советского Союза. А папа — генерал, в ГДР сейчас служит. Наш гость — красноярец с Базаихи. Работал раньше, как и я, топографом, а сейчас проживает в Москве. Он генерал-лейтенант, военный летчик. В наш город приехал в гости к родственникам.

— А что, у Петьки дед — лётчик? Я знаю — он тоже Герой СССР, — интересуюсь я, заодно думая, что врать про Петьку?

— Верно, летчик. Только я истребитель, а он штурмовик, — кивает головой генерал.

— И много вы сбили вражеских самолетов? — любопытничаю дальше.

— Двести одиннадцать боевых вылетов, шестьдесят девять боёв, сбил двадцать