Ним и море - Венди Орр

В последний вечер круиза в Детском клубе устроили праздничный ужин, так что Ним впервые за всё время ужинала в столовой вместе со своими друзьями. Она одолжила у Эрин юбку и маечку и расчёсывала свои непокорные кудри так старательно, что они сделались почти что гладкие. Фреду хотелось спать, так что он забрался под кровать Бена и устроился отдыхать.

– Ты точно не пойдёшь? – уточнила Ним, но Фред только мигнул и снова задремал.

Без Фреда на плече было как-то непривычно, но зато так Ним не выделялась среди других детей.

А это было важно: после ужина в Детском клубе Ним собиралась провести ночь в каюте у Бена и Эрин.

– А твой папа не против, что ты собираешься ночевать в гостях? – спросила их мама.

– Нет, что вы! – сказала Ним.

Она уже думала, что её папе вообще всё равно, что с ней, – ну а если бы ему было не всё равно, конечно, он бы предпочёл, чтобы она ночевала в каюте, а не на дне шлюпки.

Эрин одолжила ей пижамку, и они вместе втиснулись в одну кровать. Фред остался ночевать под кроватью у Бена. Ним не знала почему: то ли он так прощался с Беном, то ли просто слишком крепко спал, чтобы вылезти.

Они долго-долго лежали и болтали в темноте. Никому из них не хотелось даже думать о завтрашнем дне. Им нужно было ещё так много сказать друг другу – но тут мистер и миссис Каритас зашли и пожелали всем спокойной ночи.

– Вы всё-таки не болтайте допоздна, – предупредил мистер Каритас. – Завтра будет трудный день! А ты сама из Нью-Йорка, Ним?

– Нет, – ответила Ним. – Я там впервые буду.

– Тебе там непременно понравится! Ну а для нас каникулы закончились: мы с корабля сразу в аэропорт и домой.

Их мама наклонилась и поцеловала Эрин в лоб, а потом поцеловала и Ним тоже. Это было совсем как тогда, когда Алекс целовала её на ночь!

«Эх, Алекс!» – подумала Ним куда-то в ночь. Но даже мысленно не могла разобраться, что же она хочет ей сказать, поэтому просто отправила ей нераспутанный клубок любви, извинений и надежды.

Голос Бена вскоре затих, сменившись негромким похрапыванием, но Эрин с Ним ещё долго шептались.

Дверь тихонько отворилась.

– Ну всё, теперь точно пора спать! – сказала мама Эрин. – А не то мне придётся отправить Ним обратно к папе!

– А тебе только того и нужно, что вернуться к папе! – прошептала Эрин, как только дверь закрылась, и девчонки захихикали.

Они хихикали так неудержимо, что им пришлось спрятать головы под подушки. А потом Эрин уснула.

Алекс услышала, как Ним её зовёт, – а потом, немного погодя, услышала её хихиканье. Она успела проснуться и броситься к двери, прежде чем сообразила, что ей всё это, конечно, приснилось.

«Но ведь как будто наяву было!» – подумала она.

«Эх, Ним!» – подумала она куда-то в ночь. Но даже мысленно не могла разобраться, что же она хочет ей сказать, поэтому просто отправила ей нераспутанный клубок любви, извинений и надежды.

Ним перестала волноваться и гадать и крепко уснула.

Ним обнялась с Эрин и Беном на прощание. Они знали, что потом ещё увидятся, но поговорить им больше не удастся. Ним подарила Бену свой зелёный камешек, а Эрин – бамбуковый стаканчик, который был у неё в кармане, когда она сиганула со скалы. И наконец она отдала Бену птичьи кольца, форменную куртку «Отвязных туристов» и, главное, ключ.

Потом Ним переоделась в свою собственную одежду: голубую рубашку и мешковатые красные штаны на завязочках, с кучей удобных карманов, – и спустилась вниз, в зверинец. Она одарила всех животных в клетках любовью и завтраком, пытаясь передать им свою собственную надежду: «Ничего, скоро вы будете свободны!»

К девяти утра в животе у неё порхало больше бабочек, чем на всей бабочковой палубе. Пришло время выступления!

Профессор взял свой бич.

– Бич вам не понадобится, – храбро сказала Ним. – Взрослым это не понравится, а дети испугаются.

Профессор многозначительно щёлкнул бичом.

– Ну тогда смотри держи этих животных под контролем – потому что бич будет у меня под рукой, просто на всякий случай!

Ним стиснула зубы так сильно, что челюсти заныли. Иначе бы она завопила и обозвала Профессора всеми самыми плохими словами, какие знала. Она открыла дверь.

– Шелки, вперёд! – скомандовала она. – Фред, за мной!.. Извините, – шёпотом добавила она, когда все трое двинулись вперёд по коридору. – Это только сегодня! А потом я больше никогда-никогда не буду с вами так разговаривать.

Шелки оглянулась, склонив голову набок, и Ним увидела, что морская львица всё поняла. А вот Фред угрюмо шуршал по полу следом за ней и выглядел таким сердитым, какой только может выглядеть морская игуана.

В лифте все трое плотно притиснулись друг к другу: никому не хотелось оказаться рядом с Профессором и его бичом. Профессор вышел на палубе Морских Львов, а Ним, Шелки и Фред поднялись выше, на палубу Фламинго, где возле входа на водяную горку были расставлены полукругом стулья из кафе – как будто на балконе театра, чтобы смотреть выступление внизу, в бассейне.

Все стулья до единого были заняты, и когда Ним посмотрела вниз, то увидела вокруг бассейна сплошные ряды сидящих зрителей. За спиной у них тоже стояли люди, вся палуба была забита народом до самых бортов. Ним даже не думала, что на корабле помещается столько народу. На миг ей захотелось повернуться и убежать. Фред бросил дуться, стремительно вскарабкался по её ноге и угнездился на плече.

Трое друзей прошли через кафе и вышли к горке.

Фред потёрся своей колючей спинкой о подбородок девочки. Ним положила руку на спину Шелки. Всё было готово. Они посмотрели вниз и увидели Профессора, стоящего на сцене у бассейна.

– Леди и джентльмены! – провозгласил он. – Сегодня утром вместо очередной лекции я продемонстрирую вам, как великолепно я выдрессировал тюленя и ящерицу. Теперь с ними может управиться любой ребенок!

Десятки детей тут же замахали руками и завопили:

– Чур, я! Давайте я!

Но Профессор не обратил на них внимания, уселся в кресло возле сцены и положил бич себе на колени.

– Ну смотри у меня! – буркнул он.

Фред молнией слетел с горки в бассейн. Следом спустилась Ним, а за ней по извилистой горке скатилась Шелки и плюхнулась в бассейн, подняв могучую, как прилив, волну. Зрители завизжали, зааплодировали и приветственно завопили, хотя первые три ряда промокли с головы до ног.