Видок. Неживая легенда - Григорий Шаргородский

Столица встретила нас своеобразно. Мы без проблем выбрались из поезда и загрузили нашими вещами аж трех носильщиков, но, пройдя пару десятков метров по перрону, были остановлены блюстителями порядка. Причем их не смутил даже мой полицейский мундир.

Жандармский вахмистр, рядом с которым отирались два казака, до нашего подхода имел явно скучающий вид. Но один из казаков, тот, что покрупнее, что-то сказал жандарму, и он резко оживился. Троица тут же пошла нам наперерез.

– Здравия желаю, ваше благородие, вахмистр Крюков, – отдал мне честь и представился жандарм.

Казаки тоже небрежно отсалютовали.

Я ответил на приветствие и настороженно поинтересовался:

– В чем, собственно, дело?

– Извольте предъявить ваши документы, – не очень-то прояснил ситуацию вахмистр.

При этом он смотрел именно на Евсея. Я решил не спешить с поисками паспорта и правильно сделал – хватило корочки казака, в которой наверняка имелась пометка о том, что он оборотень.

Интересно, кто из казаков учуял в Евсее собрата-волколака? Или вон тот здоровяк все же беролак?

– Прощения просим, но в столицу вашему казаку можно только замкнутым. – Теперь вахмистр смотрел уже на меня.

– Я ошейник не надену, – тут же зарычал Евсей.

Вот засада, не хватило еще, чтобы он оборотился прямо на перроне.

К счастью, напряжение разрядил тот самый то ли волколак, то ли беролак:

– Охолонись, братишка, – дружелюбно улыбнулся здоровяк, – кто же вольному казаку ошейник нацепит. Поносишь браслетики – и всего делов-то.

Евсей успокоился, но все еще выглядел хмуро. Кстати, о наручниках я до сих пор не слышал, но вида не показал. Затем нас отвели в небольшое помещение внутри вокзала, где тот же вахмистр достал из сейфа два широких потертых браслета и положил на стол перед Евсеем. Казак немного поворчал, но под ироничным взглядом коллеги все же нацепил железяки на предплечья.

Потом ему пришлось подписать какие-то бумаги, и мы наконец-то вышли на привокзальную площадь.

– Евсей, а что эти штуки делают?

Казак покосился на меня как на неуча, причем далеко не в первый раз, но все же привычно удержался от вопросов, сразу перейдя к ответам:

– Ошейники полностью закрывают нам возможность принять вторую ипостась, а вот браслеты не дадут обернуться, просто сделав очень больно. Неприятная штука.

– Ну мы сюда не пряники перебирать приехали. Попробую договориться, чтобы их сняли, – не очень убедительно успокоил я подчиненного и махнул рукой одному из лихачей, ожидавших пассажиров.

– Куда изволите, ваше благородие? – сверкнув зубами, спросил извозчик.

– Андреевский проспект, номер двадцать три.

– Это Новомосковска сторона, – вроде огорчился лихач, но его глаза тут же блеснули жадностью. – Дорого обойдется.

– Сколько? – спросил я, приготовившись к обдираловке.

– Два целковых.

– Да ты совсем страх потерял… – вспыхнул и без того раздраженный казак.

– Подожди, – остановил я казака. – Сделаем так. Евсей, сходи к остальным извозчикам и предложи им рубль. Кто согласится первым – на том и поедем.

– Так и я согласен на рубль, – как ни в чем не бывало отреагировал лихач, и даже улыбка ничуть не увяла.

Если честно, настолько жизнерадостные люди мне импонируют, даже если они чересчур хитрые.

– Ну, тогда поехали, – забрался я в пролетку, кутаясь в шинель.

Промозглая осень догнала нас еще в Омске, а в Москве с этим делом было не намного лучше.

Быстро подсобив Евсею с багажом, извозчик щелкнул кнутом, и мы понеслись по улицам Старой Москвы.

Вокруг нас все еще царствовал старорусский стиль, сохранивший свою самобытность несмотря ни на что. Впрочем, за это москвичи должны благодарить относительно мягкий нрав Андрея Второго. Слом эпох на этих территориях в обоих мирах прошел в конце семнадцатого века. И не случайно к власти пришли правители, получившие по итогам звания Великих. Во многом Петр Первый и Андрей Второй были похожи и при этом очень разнились. Оба стригли бороды боярам и топили в крови стрельцов. Но для Андрея резкие реформы в стране были скорее поводом, чем реальным желанием поломать старину. Решив избавиться от гири поместного дворянства, он ввел моду на все западное. В итоге стрижка бород и изменения жизненного уклада стрельцов привели к смычке этих слоев общества и в итоге к совместному бунту. Но Андрей не зря привечал новгородцев, а также скрупулезно выполнял обещания, которые его отец дал украинскому гетману. Боярско-стрелецкий бунт был подавлен не только силами четырех гвардейских полков нового строя, но и трех десятков новгородских колдунов при поддержке двух сотен ведьмаков-наемников. А когда к веселью присоединились две тысячи запорожских казаков и сотня характерников, все закончилось в считаные дни.

Совершив задуманную провокацию, Андрей оставил в покое старинные традиции, включая поросль на дворянских физиономиях, а также махнул рукой на архитектурные стили их обиталищ.

Старая Москва кипела жизнью, причем так бурно, что меня даже одолел короткий приступ агорафобии.

Что-то совсем я опровинциалился. Даже в Китае, где толпа на улицах была погуще, мне не довелось испытывать подобного. Возможно, потому что там все было чужое и воспринималось как некие декорации и массовка к историческому фильму. А здесь мимо нашей коляски проходили и проезжали уже привычные для моего взгляда горожане, разве что одеждой немного отличающиеся от жителей Топинска и Омска.

Кстати, нужно срочно приодеться, но с этим лучше посоветоваться с Дашей. Да и то после того, как княжна объяснит, зачем она сдернула меня с насиженного места.

Минут через сорок довольно резвой, не обремененной пробками поездки лубочно-сказочная Москва закончилась, и началось главное архитектурное детище Андрея Второго.

В отличие от Петра, он не стал обживать гиблые болота, ограничившись лишь постройкой на Балтике Котлинской крепости и военно-морской базы в устье Невы. Для морской торговли вполне хватало огромного портового города Ругодив, который находился на месте Нарвы из моего мира и являлся свободной экономической зоной для всех субъектов империи.

И все же император построил свой личный город и сделал это очень хитро. Он объявил, что пожизненно снизит на четверть все торговые пошлины тем иностранным купцам, которые обзаведутся домами за южной окраиной Москвы.

Все, на что потратился повелитель Империи, – это на идущий вдоль набережной Пахры Андреевский проспект и Зимний дворец. Сам проспект застроили богатейшие дворяне империи, а уже окрестные кварталы возвели иностранные купцы.

Так, лишив самостоятельного будущего город Подольск, появилась Новая Москва с ее двенадцатью основными кварталами, каждый из которых представлял своим колоритом разные страны мира, начиная с Италии и Германии, заканчивая Китаем и Индией. Даже японцы хотели поучаствовать в сем архитектурном буйстве, но не успели и вынуждены были строить торговое представительство в Китайском квартале. Кстати, именно там сейчас экстренно возводили здание посольства Цинской империи, к появлению которого я тоже приложил свои не самые прямые ручки.