📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгСовременная прозаВремя, занятое жизнью - Урсула Ле Гуин

Время, занятое жизнью - Урсула Ле Гуин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 46
Перейти на страницу:

Я знаю: то, что я сейчас говорю, философу покажется по-детски наивным, – но мой рассудок не может или не хочет придерживаться философских аргументов, так что пусть я останусь наивной. Обычному рассудку, не знакомому с философией, вопросы «Должны ли вещи быть такими, какие они есть? Такими, каковы они здесь и сейчас? Такими, какими, как мне сказали, им надлежит быть?» могут показаться важными. И отворить прежде запертую дверь – это значительный поступок.

Блюстители и защитники status quo – политического, социального, экономического, религиозного или литературного – могут очернять, или демонизировать, или искоренять литературу, основанную на воображении, потому что она по природе покушается на основы основ, причем больше, чем любой другой вид литературы. Она доказала это, на протяжении многих веков помогая людям сопротивляться угнетению.

Однако, как указал Честертон, фэнтези никогда не идет на нигилистический беспредел, на перечеркивание всех законов мира, на сожжение всех кораблей. (Как и Толкин, Честертон был писателем с хорошим воображением, но при этом настоящим католиком, и таким образом особенно остро чувствовал давление и ограничения.) Два плюс один равно трем. Два брата проваливают испытание, третий успешно его проходит. Действие встречает противодействие. Судьба, Удача, Необходимость так же неумолимы в Средиземье, как в Греции или в Южной Дакоте. События начинаются здесь и двигаются туда (или обратно сюда), подхваченные едва уловимыми, но неизбежными обязательствами и задачами повествования. Внизу, на скальном ложе, вещи таковы, какими они созданы в начале времен. А все, что выше неколебимого камня, может быть каким угодно.

В фэнтези нет ничего страшного, если только вы не боитесь свободы и неопределенности. Вот почему мне так трудно представить, что кому-то, кто любит научную фантастику, может не нравиться фэнтези. Оба этих направления прочно опираются на допущение неопределенности, оба приветствуют непростые вопросы, на которые пока нет ответа. Конечно, ученые доискиваются, почему вещи именно такие, какие они есть, а не пытаются вообразить, какими они могли бы быть. Но правильно ли противопоставлять эти два подхода, или же они взаимосвязаны? Нам не под силу напрямую задавать вопросы реальности, исходя из наших верований, из нашей ортодоксальности, из нашей модели вселенной. Галилей и Дарвин сказали: «Все не обязательно так, как мы думали».

Утопия и антиутопия

Апрель 2015 года

Вот некоторые мои мысли об утопии и антиутопии.

На заре времен люди в своем несовершенстве представляли себе Лучший мир, где бы им принадлежало то, чего в реальности у них не было, – мирный, тихий рай. И все знали, каков путь в этот мир, – через смерть.

Светская и интеллектуальная концепция Томаса Мора, «Утопия», к тому же выражала стремление к чему-то, чего у тебя не могло быть здесь и сейчас – разумного человеческого контроля над жизнью, – но свой Лучший мир он недвусмысленно обозначил как место, которого нет. Оно существовало только в голове. Чертеж без строительной площадки.

С тех самых пор страну Утопию стали располагать не в загробном мире, но за пределами карты, за океаном, за горами, в будущем, на другой планете, в существующем, однако недоступном «где-то еще».

Каждая Утопия, придуманная со времени Мора, становилась – ясно или смутно, явно или предположительно, в авторском или читательском суждении – одновременно хорошим и плохим местом. Каждая эутопия содержит дистопию, каждая дистопия содержит эутопию[38].

В символе инь – ян каждая половина содержит в себе и часть другой, знаменуя их полную взаимозависимость и протяженное во времени взаимоперетекание. Сам символ неизменен, однако обе его половины содержат семя перемен. Символ представляет не равновесие, но процесс.

Возможно, правильно думать об утопии в терминах древнего китайского символа, в особенности если преодолеть распространенное утверждение, что ян стоит выше инь, и вместо этого обратить внимание на взаимозависимость и взаимоизменяемость обоих элементов как на основной смысл символа.

Ян – мужское, яркое, сухое, твердое, активное, проникающее. Инь – женское, темное, влажное, легкое, восприимчивое, содержательное. Ян – контроль, инь – принятие. Они – великие и равные силы; ни одна не может существовать изолированно, и каждая всегда пребывает в процессе превращения в другую.

Утопия и Антиутопия часто оказываются, соответственно, зоной максимального порядка и контроля в окружении диких территорий – как в романах «Едгин» Сэмюэля Батлера, «Машина останавливается» Эдварда Моргана Форстера и «Мы» Евгения Замятина. Добрые граждане Утопии считают дикие территории опасными, враждебными, непригодными для жизни. Для склонных к авантюрам или мятежных антиутопийцев те же самые территории означают возможность перемен и свободу. В этом я вижу пример взаимоизменяемости ян и инь: темная таинственная глушь окружает чистую, безопасную страну, и тут все меняется местами, и вот уже территория свободы и ясного будущего окружает мрачную тюрьму… А потом все снова меняется.

За последние пятьдесят лет этот шаблон воспроизводился множество раз, до полного истощения, вариации становились все более предсказуемыми или просто сомнительными.

Примечательными исключениями стали две вещи. Во-первых, это «О дивный новый мир» Хаксли, эудистопия, где дикие территории сведены к анклаву, полностью задавленному жестоко управляемым янским миром-государством, в котором отсутствует всякая надежда на свободу или перемены. Во-вторых, это «1984» Оруэлла, чистая антиутопия, где элемент инь окончательно изжит, он проявляется только в покорности масс и в иллюзорном образе существующей где-то свободы.

Ян, часть, склонная к доминированию, всегда отрицает свою зависимость от инь. Хаксли и Оруэлл недвусмысленно показывают, к чему приводит такое отрицание. При помощи психологического и политического контроля в этих антиутопиях удается достичь мертвого равновесия, где никакие перемены невозможны. Одна чаша весов застыла вверху, другая покоится внизу. Ян во веки веков.

А как выглядит инь-антиутопия? Может, ее нужно искать в постапокалиптической прозе и в хорроре с его бродячими зомби – популярным образом крушения общества, – тотальной утратой контроля, хаосом и вечной ночью?

Ян представляет инь только как отрицательное, низменное, дурное, и ян всегда удостаивается последнего слова. Но последнего слова нет.

Сейчас мы, кажется, пишем одни антиутопии. Возможно, чтобы писать утопии, нам нужно думать в ключе инь. Я попыталась написать «Всегда возвращаясь домой»[39]. Удалась ли мне утопия?

Или инь-утопия невозможна по определению, так как все утопии основаны на контроле, а инь ничего не контролирует? И тем не менее он – великая сила. Как работает эта сила?

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24 ... 46
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?