Бьянка, благочестивая невеста - Бертрис Смолл

— Я — Бьянка Пьетро д’Анджело, преподобная матушка, — ответила беглянка.

— Старшая дочь Орианны?

— Да, преподобная матушка.

— Жена Себастиано Ровере?

— Да, преподобная матушка.

— И ты просишь убежища для себя и своей служанки?

— Да. Впустите нас, пожалуйста, преподобная матушка! — голос Бьянки дрогнул.

— Войди же, дитя мое, калитка открыта, — просто проговорила настоятельница.

— О, спасибо! — воскликнула Бьянка. — Благодарю вас!

Агата первой вышла из паланкина, помогла госпоже, и обе тут же скрылись за монастырскими стенами, а преподобная мать Баптиста помедлила, а затем обратилась к главному носильщику:

— Передай госпоже, что я с нетерпением жду ее визита. Надеюсь, ты умеешь держать язык за зубами, и твои товарищи тоже.

— Мы больше двадцати лет служим хозяевам верой и правдой, синьора настоятельница, — ответил носильщик с обидой в голосе, — и отлично знаем свои обязанности.

— Да пребудут с вами Господь и Пресвятая Дева, — благословила монахиня, повернулась и вошла в монастырь вслед за Бьянкой и Агатой. Калитка тут же захлопнулась, щелкнула тяжелая щеколда.

— Я отведу вас в гостевой дом, — пояснила она. — Мы обустроили его специально для тех посетительниц, кто намерен провести здесь некоторое время. Полагаю, вы останетесь на немалый срок. Вся территория монастыря абсолютно безопасна, так что можете смело гулять, где пожелаете. Еду вам будут приносить. Надеюсь видеть вас в церкви дважды в день: утром, на мессе, и во время вечерни. Умеешь ли ты шить или вышивать, дитя мое?

— И то и другое, преподобная матушка, — ответила Бьянка. — И моя Агата тоже.

— Очень хорошо, — удовлетворенно кивнула монахиня. — Значит, сможете помочь с заказами, которые мы выполняем для богатых семейств и церквей. Если любите работать в саду и огороде, будем рады видеть вас среди тех, кто выращивает овощи и фрукты. Запрещается одно: бездельничать. Пассивность не позволит тебе вернуть здоровье и интерес к жизни, но, поскольку ты дочь своей матери, то должна быть женщиной сильной — даже несмотря на нынешнюю слабость, бледность и растерянность.

Энергия и практическая хватка далекой от мирской суеты настоятельницы немало удивили Бьянку. Она всегда считала, что настоятельницы монастырей только и делают, что молятся и держат пост. Впрочем, иллюзии развеялись уже в ближайшие дни.

Гостевой дом, куда отвели прибывших, оказался простым, но удобным. Мебель отличалась тяжеловатой солидностью. Две спальни, небольшая столовая и гостиная позволяли жить просторно. Кровать в комнате Бьянки пряталась за синими льняными занавесями. Два высоких окна выходили в сад, а противоположную стену украшал облицованный изразцами камин. На деревянном полу лежал сплетенный из тростника коврик. И все же в первую очередь взгляд останавливался на искусно вырезанном из дерева распятии: оно помещалось на аккуратно побеленной стене и сразу привлекало внимание своей строгой лаконичностью.

Очень простая и в то же время удобная комната.

Нехватка постельного белья была ликвидирована в тот же день, уже ранним вечером в калитку постучалась Фабиа, доверенная горничная Орианны. Она привезла пуховую перину, благоухающие розами простыни, скромное покрывало и небольшой деревянный сундучок с чистым ароматным бельем: Бьянка с радостью узнала в нем свое собственное — то, с которым пришлось расстаться в страшный день свадьбы. В сундуке нашлись даже щетка для волос, сделанная из гладкой древесины груши и кабаньей щетины, и гребень. На правах давней служанки Фабиа сердечно обняла молодую госпожу и радостно поздоровалась с Агатой, которая доводилась ей племянницей.

Вскоре колокольный звон позвал к вечерне, и Бьянка поспешила в часовню, чтобы присоединиться к общей молитве. Хотя в день приезда никто не осудил бы гостью за желание отдохнуть, она так радовалась неожиданному счастливому избавлению, что испытывала острую потребность поблагодарить Господа за милость. К тому же воспитанная в строгих католических традициях христианка успела соскучиться по церковной службе, к которой привыкла с раннего детства: муж не хотел допускать к ней священника, хотя знал, что тайна исповеди хранится свято. Любой закон можно обойти, даже закон Церкви: никто не знал это лучше, чем самый успешный адвокат Флоренции.

Агата с тетушкой остались в комнате, чтобы заняться обустройством жизни и созданием домашнего уюта. Фабиа привезла даже небольшую стеклянную вазу и несколько восхитительных роз из сада Пьетро д’Анджело. Когда постель для госпожи и походная койка для горничной были готовы, шторы на окнах задернуты, сундучок определен на место, а немногочисленные платья аккуратно развешаны в небольшом шкафу, заботливые служанки присели, чтобы поговорить.

— Синьора Орианна рассказала тебе, что заставило нас убежать?

Фабиа кивнула:

— Только не знаю, насколько полно.

Агата быстро изложила то, что услышала от Бьянки. Карие глаза заблестели от слез.

— Девочка ни разу не поделилась со мной своим горем, тетя. А потом призналась матери, что молчала от стыда. Бедняжка, как будто она в чем-то виновата!

Фабиа горестно покачала головой.

— Да провались он пропадом, этот изверг! Уверена, что это далеко не первое проклятье в адрес дома Ровере. Своими ушами слышала, как госпожа Орианна после обеда рассказала о случившемся синьору Пьетро д’Анджело. Шум поднялся страшный. Он закричал, что своим поступком жена навлечет на всю семью жестокую месть, а она в ответ очень громко заявила, что если бы мастер Марко думал, что делает, ее дочь не стала бы жертвой дьявола.

— А Ровере не пришел? — удивленно спросила Агата.

— Перед самым моим уходом от него явился гонец, — ответила Фабиа. — Да только напрасно: госпожа ни за что не скажет хозяину, где спрятала бедняжку. Тот покричит-покричит, но в конце концов поймет, что жена поступила правильно.

Однако лишь поздно вечером Джованни Пьетро д’Анджело в полной мере осознал смысл события и согласился с доводами Орианны. Себастиано Ровере прислал торговцу шелком яростное письмо, в котором грозил, что если молодая жена немедленно не вернется в палаццо, тестя ждет суровая расплата. Тот, однако, ограничился краткой запиской, в которой сообщал, что понятия не имеет, где скрывается дочь, и приглашал зятя явиться утром, чтобы обсудить сложившееся положение. Исполнив отцовский долг, синьор Пьетро д’Анджело со спокойной душой отправился в спальню.

Ранним утром, пока он еще не проснулся, жена выскользнула из дома. Восход лишь брезжил, и летний воздух не успел избавиться от тяжелой неподвижности. Удостоверившись, что зять пока не приставил к дому шпионов, Орианна торопливо пересекла площадь, вошла в церковь Санта-Анна Дольче и нашла отца Бонамико за утренней молитвой. Опустилась на колени и приготовилась терпеливо ждать, пока священник ее заметит. Наконец седовласый старец поднялся и с улыбкой обернулся.