Открытие Франции. Увлекательное путешествие длинной 20 000 километров по сокровенным уголкам - Грэм Робб

Все известные французские диалекты могут быть точно отнесены к одной из трех главных групп языков – даже язык свиста из Ааса, который был основан на местном беарнском диалекте. Разумеется, для путешественника, который, проходя по стране, перепрыгивает от одного диалекта к другому, их расположение казалось непонятным и беспорядочным. В заголовке этой главы перечислено несколько главных слов, означающих «да», по часовой стрелке, начиная с Прованса и кончая Савойей. Но даже этот список – упрощенный вариант. В середине XIX века в Бретани человек, проходя пять миль от Карнака до Эрдевена, мог услышать три разных произношения слова ya («да»): «ие», «иа» и «ио». На Лазурном Берегу от Ментоны до Монса (к западу от Грасса) отцы, жившие на расстоянии 10 миль один от другого, назывались païre, père, pa, pèro и papo.

Солнце, проходя над провинцией Франш-Конте, меняло имена так: souleil, soulet, soulot, s’lot, soulu, sélu, slu, séleu, soureil, soureuil, sereil, s’reil и seroille.

Авторы путевых записок и официальных отчетов с наслаждением писали о расплывчатых значениях местных слов и непонятности крестьянской речи. Как граверы эпохи романтизма окружали шпили на своих гравюрах летучими мышами и хищными птицами, так и эти люди добавляли темной краски Темному континенту своими рассказами о невежестве и оторванности этих людей от внешнего мира. Позже впечатления представителей элиты, говорившей только на одном языке, были подтверждены профессиональными лингвистами, которые писали об отдельном варианте поддиалекта в крошечном районе, в одной деревне и даже в одной семье. Но эти научные описания давали очень слабое представление о том, как в конце концов происходило общение.

Ту картину языков, которыми владели их носители, было труднее описать, хотя некоторые ее очертания можно разглядеть даже в самых ранних обзорах. Ответы на вопросник аббата Грегуара были лишь первыми из многих донесений, поступавших с языковой границы. В 1807 году наполеоновский министр внутренних дел приказал префектам всех округов прислать ему переводы притчи о блудном сыне на местный диалект. (Видимо, рассказ о свинопасе, который возвращается к цивилизованной жизни, показался ему подходящим для такого случая.) Были получены ответы на девяноста различных диалектах; как и следовало ожидать, даже между диалектами одной группы были большие различия. Ниже приведены в качестве примера первые фразы из нескольких переводов в порядке движения вдоль дуги Средиземного моря от Восточных Пиренеев до Марселя, записанные на расстоянии максимум 40 миль от берега. Среднее расстояние между местами, откуда они поступили, 46 миль.

Но для людей, говоривших на этих диалектах, было очевидно, что между их наречиями сходства больше, чем различия. Нормой была не изолированность, а понимание друг друга. Область употребления некоторых диалектов могла поразить своей величиной. «Друзья Конституции», которые прислали аббату Грегуару ответ из Каркасона, написали о «бесконечном множестве» диалектов в деревнях и городах, но указали и на то, что человек мог пройти или проехать 20 или 30 лиг (56 миль или 83 мили) «и понимать это множество диалектов, зная лишь один из них». В Ландах местный диалект – ланде или «черный гасконский» до сих пор имеет отдельную разновидность в каждом городе. Но автор письма из Мон-де-Марсан заверил аббата, что «все гасконцы, от Байонны до самых дальних мест Лангедока» понимают друг друга без переводчиков.

Даже горы и ущелья не были непреодолимыми препятствиями. Жители отрезанной от мира деревни были вынуждены искать себе пропитание во внешнем мире, и потому в ней можно было найти знающих второй язык с большей вероятностью, чем в общине, которая могла прокормить себя сама. Странствующие учителя из Дофине и Прованса, которые на ярмарках ходили среди скота, привязав к петлице своей одежды бутылочку с чернилами, и кричали: «Учитель! Учитель!» – по традиции были родом из горной местности вокруг города Бриансон, где жители благодаря сезонной работе вдали от дома стали полиглотами. Провансальские пастухи, которые проходили 200 миль от Арля до Уазана, могли беседовать с местными жителями на всем протяжении пути, а дойдя до Альп, договаривались об аренде летних пастбищ с людьми, которые с точки зрения лингвиста говорили на другом языке.

Мнение, что французский язык быстро стал всеобщим и заменил все остальные, верно лишь отчасти. Перед Французской революцией в центрах городов с развитой торговлей, таких как Бордо и Марсель ( но не в их пригородах), люди, откуда бы родом они ни были, могли поддержать разговор с говорившими по-французски незнакомцами с севера. В Перигоре когда-то «говорить по-французски» насмешливо называлось francimander – «французить».Теперь здесь уже не считали, что говорить на французском языке – глупое жеманство. Правда, многие перигорцы не желали говорить по-французски, чтобы не наделать ошибок и не выглядеть из-за этого глупо. В Провансальских Альпах от французского языка было мало пользы в повседневной жизни, поэтому говорить на государственном языке было то же, что носить свою лучшую воскресную одежду. Должно быть, на несколько столетий раньше так же относились к латыни.

В то же время еще несколько других языков Франции не только не были раздавлены французским, а, наоборот, процветали. Дороги стали лучше; это способствовало распространению французского языка, но это же помогло некоторым диалектам распространиться шире чем когда-либо. Аббат Грегуар пришел бы в ужас, если бы узнал, что франкоязычные горожане в Бретани учат бретонский язык. А по словам крестьянина, который ответил аббату из Трегье, бретонский язык «стал необходим жителям городов, которым приходится каждый день иметь дело с крестьянами, когда они покупают себе еду». Бретонский язык «теперь привычнее для горожан, чем французский». В Авиньоне и Карпантра, согласно официальному отчету, в 1808 году «богатые, образованные люди» были «вынуждены знать диалект и слишком часто говорить на нем», чтобы общаться с рабочими, торговцами и слугами. Священники сочиняли проповеди на провансальском языке, и должностные лица выслушивали на нем свидетелей. (Вероятно, по этой же причине Пресвятая Дева, когда явилась Бернадетте Субиру в 1858 году, говорила на диалекте Лурда.) «Из этого можно сделать вывод, – сказано в отчете, – что французский язык, на котором говорят в этой части страны, и даже тот французский, которому обучают, не только лишен изящества, но даже неправильный». Другими словами, французский язык не был ввезен в провинции как ящик с товаром. Он был пересажен туда как растение, его приучили к местному климату и получили от него гибриды. Около двадцати региональных вариантов французского языка до сих пор считаются отдельными диалектами.