Спасти СССР. Манифестация - Николай Феоктистов

– Понятно, – скупо ответил Жора.

Действительно понятно, чего уж там…

Андропов еще немного посверлил его испытующим взглядом и удовлетворенно качнул головой.

– Хорошо… – Лицо его опять поплыло обмякая. Он наполнил свой стакан и кивнул на большой термос: – Хотите попробовать? У меня тут китайский лимонник добавлен, очень хорошо мозги стимулирует.

Юрий Владимирович прервался и в очередной раз затеребил несчастный нос платком, а потом резко дернулся, отворачиваясь, и звонко чихнул вбок.

– Ужас… – пожаловался, страдальчески задрав брови.

– Бывает, – протянул Жора, притянув к себе термос. – Как наш врач говорит: насморк без лечения длится семь дней, с лечением – одну неделю. Просто перетерпеть…

Андропов с каким-то выражением безнадежности на лице махнул рукой и вернул разговор в рабочее русло:

– Георгий, что лично вы думаете о свойствах источника? Давайте сверим мысли.

– Хм… – пробормотал Жора, грея ладони о стакан. – Мы установили, что он подглядывает в будущее. Похоже, это действительно так, иначе многие вещи просто невозможно объяснить. Но, судя по всему, этим его способности не ограничиваются.

– Так-так, – заинтересованно подбодрил Андропов.

– Во-первых, уровень демонстрируемых им личных навыков быстро нарастает. – Жора демонстративно загнул палец. – Наиболее очевидно это в отношении оперативной подготовки, где произошел переход от наивных попыток писать анонимные письма в перчатках ко вполне профессиональной системе двусторонней конспиративной связи. И все это меньше чем за три квартала. Во-вторых, постоянно множится число самих навыков. Вот сейчас к списку, судя по всему, добавились владение китайским языком и стрельба из лука. И всеми этими навыками он владеет на высоком уровне.

– Да, – кивнул, подтверждая, Юрий Владимирович и опять затеребил нос платком, – да. Со стрельбой из лука – именно так. Дистанция выстрела была около тридцати метров. В форточку высотой меньше тридцати сантиметров, в ветреную погоду, под углом и с перепадом по высоте… Это, Георгий, мастерский выстрел. Минимум норматив камээса.

– Полагаю, – продолжил Жора, – что число явленных навыков и их качество уже вышло за рамки гипотезы об удачно подобравшейся группе. Поэтому я не ожидаю прорыва от поисков среди лучников и китаистов. Получится как с ленинградскими криптологами… Это не значит, конечно, что мы не будем работать в этом направлении. Обязательно будем, и уже начали – в конце концов, он где-то стрелы и лук должен был взять… Но больших надежд на эти поиски я бы не возлагал.

– Так… – Андропов помолчал, рассеянно разглядывая свои пальцы. Потом вскинул на Жору сузившиеся глаза. – Как у вас сочетается этот мелькающий и у нас, и у американцев подросток и проявленная способность к аналитическому творчеству?

Жора нервно дернул щекой. Этот вопрос мучил его давно.

– Понятно, – сказал он, – что для аналитической работы столь высокого уровня нужен совершенно определенный жизненный опыт, которому неоткуда взяться у подростка. Соответственно остается всего два варианта: подросток как напарник – и подросток как личина. И я все больше склоняюсь к последнему варианту.

– Личина… – Андропов проговорил, как прожевал, точно пробуя слово на вкус. Потом снял очки и устало потер глаза. – Да, умеете вы подобрать слова. И что за той личиной прячется, как думаете?

Жора развел руками:

– Я даже не уверен, что это можно назвать человеком. Но, похоже, советский.

– Советский нечеловек? – неловко пошутил Андропов. Полные губы разъехались в полуулыбке, но глаза остались серьезны.

– Вопрос определений, – живо откликнулся Минцев. – Мы явно видим не все его возможности, раз он продолжает нас удивлять. Поэтому нельзя исключать и самых фантастических гипотез, вплоть до того, что биологическая его сущность может значительно отличаться от привычной нам. А вдруг он – полиморф, способный к радикальному изменению внешности? Тогда достаточно легко решается парадокс между внешностью и специфическим опытом: подросток – это лишь безобидный и не вызывающий подозрения образ, принимаемый на время проведения операции.

В глазах у Андропова заворочалось тяжелое недовольство, и Жора взмахнул кистью:

– Конечно, это лишь одна из гипотез… – Он чуть поколебался и добавил: – Так же как вы не можете исключать худших вариантов относительно идущей мимо нас информации «Сенатора», и мы в оперативно-розыскной работе должны учитывать возможность самых тяжелых раскладов. Всегда остается вероятность, что все не так плохо и подросток – лишь связной. Тогда все решится гораздо быстрее.

– Ладно, – согласился с этим Андропов и неожиданно миролюбиво улыбнулся. – Чем-нибудь меня порадуете еще, Георгий?

– Обязательно, Юрий Владимирович, – бодро ответил Минцев. – «Сенатор» время от времени ошибается, и вот это – самое важное. Его видели мельком мы. Судя по всему, мельком его видели и американцы – иначе с чего бы они фотографировали мальчиков-подростков именно в профиль? Раз он не смог предотвратить своих засветок на операциях, значит, он не всеведущ. Что ему стоило проверить, к примеру, наличие поста наблюдения у того почтового ящика? Я не верю в легкомыслие такого размера. У его способности есть какая-то «слепая зона». Вот через нее мы и будем его ловить.

– Искать, – поправил Андропов, – пока только искать. А вот когда найдем… Решать, что делать с найденным, будем уже не мы. И это, Георгий, очень, очень хорошо.

Тот же день, поздний вечер

Ленинград, Измайловский проспект

Несмотря на поздний вечер, родители ввалились в квартиру с шумом – видимо, заметили с улицы свет на кухне. Я выметнулся им навстречу и зашипел свирепым шепотом:

– Тихо вы! У меня там, – мотнул головой в сторону своей комнаты, – девушка спит!

– А что, смело… – произнес папа после короткой заминки.

От него слегка тянуло коньяком, но глаза были трезвыми, а теперь еще и озадаченными.

Мама беззвучно хлопнула ртом и начала торопливо сдергивать с себя сапожки.

– Пошли на кухню, – вполголоса предложил я.

– Пошли, – согласился папа, с интересом косясь в сторону моей комнаты.

Мама наконец совладала с обувью и, не снимая пальто, подскочила к закрытой двери. Я напрягся, но она лишь осторожно, от порога, заглянула внутрь и секунд через пять так же осторожно отступила.

– Другая… – прошептала папе растерянно.

В глазах у того внезапно блеснуло веселье.

Мы прошли на кухню: папа, за ним, ступая отчего-то на цыпочках, мама, я же замыкал строй.

– Ну, докладывай. – Папа развернулся и оживленно потер ладони.

– Да… – пожал я плечами, – это из нашей агитбригады, классом младше. Кстати, тоже Тома.