Забытая легенда Ольхона - Юлия Ефимова

– Какая схема? – Зина не понимала, о чем он говорит. – И перестаньте уже мямлить, говорите по делу.

– Здесь, в урочище Песчаное, до пятидесятых годов был лагерь ГУЛАГ. Заключенные работали либо те, кто был осужден по легким статьям, либо те, у кого вот-вот заканчивался срок, а на рыбалке вовсе были расконвоированные. Они не только рыбачили, но и очищали дно от мусора, бревен, пней, которые могли порвать невод. Здесь во время войны трудились на нужды фронта, а после – для того, чтоб как-то прокормить разрушенную войной страну. Тут же была пилорама, где они делали бочки для засолки рыбы и сам завод по переработке. Так вот, перед самым закрытием ГУЛАГа произошло три убийства. По неофициальной причине, именно из-за этого и был позже закрыт лагерь, а завод продолжал работать с помощью уже нанятых рабочих, приезжающих сюда из Украины, Молдавии и других стран Союза на заработки.

– И что это были за убийства? – Зина по инерции стала рисовать схемы в блокноте.

– Были убиты трое заключенных, я, может быть, не обратил бы на это внимания, но два первых произошли точно там же, где и наши жертвы. Первая жертва на урочище Песчаном повешена на корне дерева, как и наш шаман. Правда, без бубна и наряда, поэтому тогда никто не подумал, что это какое-то ритуальное убийство. Сначала вообще решили, что он сам, но, видимо, медик-эксперт в лагере был хороший, он проверил все и пришел к выводу, что мужчину подвесили уже после смерти, а умер он банально от крысиного яда. Этого добра было предостаточно в лагере, как и самих крыс, поэтому никто не удивился. Списали на счеты зеков меж собой и уже хотели закрыть глаза, как произошло второе убийство.

– На горе Жима, – предположила Зина.

– Да, – махнул головой Тихомир Федорович и присел на стоящее возле двери кресло, видимо, решив, что буря миновала и он все сделал правильно, придя к начальству, – жертва тоже был заключенный, но уже из расконвоированных. Его положили на скалу, свесив ноги над Байкалом, и он тоже оказался отравлен крысиным ядом.

– Вы сказали, три, – Зина схематично нарисовала остров, каким она видела его на карте, и поставила две точки.

– Да, было и третье убийство на самом северном мысе Хобой. Это тоже был заключенный, он висел на ритуальном столбе, которые, к слову, были здесь всегда. Советы лояльно относились к местным устоям и старались не лезть в обычаи народа, – продолжал рассказывать Тихомир Федорович страшные вещи, как сказку, – тихая, так сказать, вера не запрещалась. Громко верить и носить крестик поверх пионерского галстука, например, это было табу, а вот дома в шкафу хранить икону или как в случае Ольхона иметь ритуальные столбы – это пожалуйста, так сказать, всегда можно списать на национальный колорит. Получалось, и волки сыты, и овцы целы.

– Убийцу нашли? – Зина поставила на северном мысе точки и интуитивно соединила все три, получился треугольник.

– Да, – воодушевленно продолжил историк, – прямо на месте третьего происшествия. Помогла случайность. Убийцей оказался надзиратель в звании капитана, когда он зека отравил и повез на Хобой, то не заметил, что в кузове уснул пьяный лейтенант, отмечавший свой первый день на службе. От трупа рядом с ним и ужаса ситуации тот быстро отрезвел. Спрятался и, когда капитан был занят привязыванием бедняги к столбу, тихонько подкрался и оглушил его монтировкой.

– Что с убийцей? – не надеясь на успех, спросила Зина.

– Его, естественно, расстреляли, на допросах он утверждал, что ему осталось немного, и он бы стал всемогущим, и еще что-то про золотого орла.

– То есть он был сумасшедшим, – сделала вывод Зина.

– Ну там особо разбираться не стали, приговор был вынесен очень быстро, – закончил Тихомир Федорович и вновь затеребил свои подтяжки, ожидая вердикта начальства, молодец он или нет.

Но Зина была скупа на похвалу всегда, а сейчас ей вообще было трудно испытывать хоть что-то кроме опустошения.

– Будем разбираться, – сказала она, глядя на треугольник, и словно что-то поняв, набрала номер Эндрю. – Мне нужно на карте, – начала она без приветствия отдавать команды, – отметить точно точки, на которых было совершены преступления во времена ГУЛАГА здесь на Ольхоне в 49-м году. И попробуй добыть допрос с убийцей. Я понимаю, что сложно, было бы легко, я бы тебя не просила, – сказала она и, положив трубку, обратилась к притихшему мужчине у дверей, – а вы, Тихомир Федорович, идите и находите общий язык с туристами, они здесь уже неделю, могут что-то знать.

– Кто это звонил? Девушка твоя? – спросил у Эндрю молодой человек, представившийся Михой. Деревня ученых больше походила на строительный городок, состоящий из вагончиков, благо, что вагончики были современными. Дарья Дмитриевна поручила новичков большому Михе, вышедшему им навстречу, и исчезла, потеряв к ним всяческий интерес. Вообще, поведение заказчицы было очень странным, словно она не хотела этого расследования. Эндрю повидал немало заказчиков, и они обычно хотели знать, как будет действовать группа, спрашивали план и требовали постоянный отчет. Дарья Дмитриевна же просто передала их этому богатырю, словно скинув ненужный балласт. Миха был каким-то очень бесхитростным и даже глуповатым, настолько, что тезис о том, что работать с самой Малохиной надо заслужить, Эндрю сейчас ставил под сомнение.

– Нет, так, знакомая, – отмахнулся Эндрю, стараясь проехать скользкую тему. В лагере было всего шесть вагончиков, как рассказывал Миха, три из них служили жилыми помещениями. Один мужской, один женский и самой Дарьи Дмитриевны, где она обитала в одиночестве. Четвертый – кухня-столовая, пятый – лаборатории, а шестой – кабинет Дарьи Дмитриевны. Было такое впечатление, что главное это был комфорт госпожи Малохиной.

– Но нам с тобой страшно повезло, – говорил Миха без умолку, отправив Вику в женскую часть и показывая Эндрю мужскую, – Витька простыл, мы тут погружаемся в Байкал, и он уже третью неделю в больнице в Иркутске лежит. Дурачина нырнул в костюме 5 мм, говорил я ему, надо в 9 мм, а он… В общем, сам виноват. Хоть и конец мая, но вода холодная в Байкале. Ник ночует в лаборатории, помешанный на своих опытах. Я же, не поверишь, вообще жил один, как царь, – Михиным восторгам не было предела, – ну теперь с тобой будем делить местожительство. Ты как, не храпишь?

– Нет, – махнул отрицательно головой Эндрю, попутно копаясь в телефоне, выполняя задание Зины.

– А ты чем заниматься у нас будешь? – Миха пытался разговорить своего молчаливого соседа. Было видно, что молчание нового соседа ему не очень нравилось. Эндрю уже по-другому воспринимал болезнь некого Витька и помешанность на работе Никиты. Возможно, дело просто в огромной общительности их соседа Михаила, и они попросту сбежали от него.

– Я буду ставить программу для детального изучения состава воды и ее анализа, – сказал Эндрю на автомате.

– Я в этом ничего не понимаю, – махнул рукой Миха, он встал на корточки и заглянул под свою кровать, – мое дело погрузиться и пробы взять, воды, грунта и всего, что там растет и движется, – захохотал он своей шутке и, не вставая, подполз и заглянул под другую. Вообще он был похож на Иванушку-дурачка, большой, добрый и, видимо, очень сильный. – Мы с Витьком по очереди погружались, а теперь вот я один. Да куда они подевались?